Золотая формула
Шрифт:
Я мечтал с ожесточенным сердцем. Сосредоточенно и зло. И одновременно молился, прося Господа простить мне мою злобу и нетерпение (правда, должен признать, я не знаю, к кому попала моя молитва: к Господу или к Дьяволу).
Я молился жарко, исступленно, свято веря в молитву и в свою искренность. И это наконец-то принесло желаемые плоды. В какой-то момент все вытянулось в струнку. Выровнялось. Выстроилось. Как планеты во время Большого Парада. Преходящая гармония. Надо было только уловить подходящий момент. Уловил,
И вот сгустилась тьма, она стала вязкой как адово тесто, которое замешивается в Преисподней и из которого лепят зависть, измену, подлость, обман, ложь, предательство и прочие штучки с привкусом сладостного и мерзкого соблазна.
Сначала из тьмы выплыли слова из книги Папы Иоанна ХХII, в миру Жака Дюэза. Книга, читанная мною недавно, носила высоконаучное название: «Трансмутация металлов» с подзаголовком, уже не столь высоконаучным, – «Философский эликсир. Томление духа и тела».
«Для приготовления сего эликсира 3 вещи потребны, суть они 7 металлов, семь элементов и много прочее…
7 металлов суть Солнце, Луна, Медь, Олово, Свинец, Железо и Ртуть; семь элементов суть Серебро, Сода, Аммиачная соль, Трехсернистый мышьяк, Окись цинка, Магнезия. А прочее – Ртуть, Кровь человеческая, Кровь из волос и мочи, и Моча должна быть человеческая…»
Потом все это опять потонуло во мраке.
И тут же вспыхнула Золотая Формула! Она, формула, – цифры и латынь, – запылала перед моими глазами столь ярко, что я едва не ослеп.
Когда я понял, что только что свершилось по моей воле, вернее по воле Того, к Кому я обращался с просьбой, я на какое-то время потерял способность соображать.
В груди у меня что-то бухнуло, словно место сердца в подреберном пространстве временно оккупировал золотой колокол, и он, этот колокол, откликаясь на удары языка, стал биться, как взбесившаяся лошадь, и гнать, гнать раскаленную кровь по жилам!
Затем перед моими глазами возникла вся схема процесса. От первой страницы – до последней.
Путем заклинаний железо не превратить в золото. Повторяю, я не алхимик. Ядерный реактор размером в миллионную часть булавочной головки, вот что, подчиняясь моей воле и законам мироздания, будет с помощью микроскопических роботов из атомов собирать золотую решетку.
***
…Дидро сказал, что вся история человечества – это история угнетения огромных людских масс ничтожной кучкой мошенников. Мошенникам безразлично, под какими хоругвями промышлять разбоем. Анархия, деспотия, тоталитаризм, демократия – им все едино.
Используя Золотую Формулу как козырную карту, я мог бы затесаться в ряды этих мошенников.
И потом, я как-никак сын России. Да, я сын неблагодарный и эгоистичный. Но на дне своего сердца я еще могу кое-что наскрести. Пусть я не храню на груди мешочек с пеплом своих разноязыких предков, но мне небезразлична судьба моей «поруганной отчизны». Золото могло бы помочь моей стране, наконец-то, подняться с колен и зажить по-человечески. Сумели же всякие там Арабские Эмираты в считанные годы выбраться из беспросветной нищеты и прийти к всенародному благоденствию. Чем мы хуже?
Мне не забыть черных глаз старой деревенской женщины, с которой я однажды разговорился на каком-то богом забытом подмосковном полустанке. Вернее, говорила она, а я, самовлюбленный индюк, почти не слушал, вытягивая шею, высматривал электричку и нудился, не зная, как отделаться от надоедливой старухи. Стыдно мне стало в тот же день, когда я уже ночью приехал к себе домой, в Москву, и все никак не мог уснуть. Я лежал и проклинал себя за равнодушие, а перед моими глазами стояло ее лицо, похожее на лики святых со старинных икон.
Я много раз потом пытался вспомнить, о чем же она говорила. И не мог. Долгое время это мучило меня. Со временем я поуспокоился. Нахлынули московские заботы и прочая маета. Но заноза в сердце сидела крепко. Я помнил несчастную русскую старуху, помнил ее черные глаза, в которых утонуло вселенское горе, помнил свое безразличие, помнил свою душевную лень и ночь, когда не мог уснуть. Я знал – быть мне у старухи в долгу до скончания века.
Когда-нибудь я доберусь до этой богом забытой станции. И найду, найду проклятую старуху! Найду и прижму к сердцу. Найду и утешу. Или она утешит меня.
Иконный лик старой женщины возникал передо мной всякий раз, когда я думал о будущем. Но это не все. Я не бунтовщик, не диссидент, не заговорщик и не ниспровергатель тронов. Но во мне крепла почти классовая, чуть ли не революционная ненависть к тем, кто безнаказанно обкрадывает простых людей, кто на государственный счет летает на частных самолетах, кто владеет роскошными яхтами, кто живет во дворцах с голубыми фонтанами, кто раскатывает на «Феррари» и обедает в «Максиме». Согласен, ненависть и зависть – чувства не самых высоких степеней. Но слов из песни не выкинешь. Признаюсь, эти чувства бушевали во мне. И я подумывал, как бы эти низменные чувства, которые могут испепелить того, кто увлечется ими слишком ретиво, рационально приладить к моим планам улучшения мира. И как возвысить их, превратив в плодотворные, способные принести пользу не только мне.