Золотая нить Дао
Шрифт:
– Как это? – поинтересовался я.
– Каждую из этих схем условно можно считать линейной, потому что компоненты этой схемы возможно расположить по возрастающей или убывающей, то есть сказать, что у этого человека вода преобладает над огнем и воздухом, или что у него эмоциональная сфера выражена более явно, чем интеллектуальная.
Если представить, что линейная связь одной классификации представлена на одной оси координат, хотя на самом деле даже один тип классификации является многомерным, а линейная связь другой классификации отражена на другой оси, мы получаем уже комбинированную двухмерную систему типов. Даосизм
– Пожалуй, на сегодня хватит классификаций, – запротестовал я. – Мне для начала нужно разобраться с тем, что ты уже рассказал. Если для обучения женщиной приходится вникать в такие тонкости, я не удивляюсь, что мужчинам и женщинам так сложно прийти к взаимопониманию.
– Не преувеличивай, – сказал Учитель. – Прийти к взаимопониманию совсем не так затруднительно, как тебе кажется. Пока теория будет медленно укладываться в твоем мозгу, положись на интуицию и займись практикой. Ты же даос. С этой минуты ты начнешь знакомиться на улице с женщинами с вполне определенной целью – вступать с ними в сексуальные связи, причем достигать этой цели ты должен в кратчайшие сроки. Не нужно изобретать какие-то особые приемы. Просто будь самим собой. Ты уже знаешь более чем достаточно для выполнения такого простого задания. Чем менее ты будешь сосредоточен на цели, чем менее ты будешь напряжен, тем больший успех тебя ожидает. Ты еще удивишься своим способностям рокового соблазнителя.
– Хотелось бы верить, – скептически произнес я.
Мы расстались около часа ночи, и я на ходу вскочил в последний троллейбус, совершенно пустой, идущий к центральному универмагу. Я думал о задании, которое дал мне Учитель, и снова прокручивал в уме рассказанные им классификации, придумывая подходы к женщинам разных типов.
Троллейбус затормозил на остановке, дверцы открылись, и в него впорхнула девушка лет двадцати пяти, с очаровательными округлыми формами и смугловатой кожей. Ее пышущее здоровьем тело и густые черные волосы напоминали о щедрых на подобных красавиц землях южной части Украины.
Ее появление сработало как катализатор всего, что я узнал за этот день. Я ощутил, как мое тело автоматически выполнило упражнение внутренней улыбки в сочетании с волнами оргазмических ощущений, поднимающихся от половых органов вверх и затопляющих меня состоянием счастья и первой юношеской влюбленности и восторга.
Я самым естественным образом повернулся к ней, и слова вырвались сами, без всякого предварительного обдумывания.
– Боже мой! Какая вы очаровательная! – воскликнул я. – Как бы мне хотелось с вами познакомиться!
На миг наши взгляды скрестились, и между нами проскочило что-то неуловимое, искра, которая воспламенила ее так же, как она воспламеняла меня.
– Так давайте познакомимся, – улыбнулась девушка, усаживаясь рядом.
Уже через минуту у меня в кармане лежал ее телефон, записанный губной помадой на троллейбусном талончике.
Две остановки спустя мы вместе вышли из троллейбуса, направляясь к ней домой. С трудом подавив угрызения совести оттого, что я не предупредил маму, что не вернусь домой этой ночью, я остался ночевать у моей новой подруги. Эта ночь, которой ознаменовалось выполнение очередного задания Учителя, запомнилась мне навсегда.
Ли был бы доволен мной.
Глава 24
Высшая форма любви
Я уже несколько дней не видел Учителя, и меня терзали нехорошие предчувствия. Я сам не смог бы определить причину такого беспокойства. Ли нередко исчезал, не объясняя, куда и зачем, и я должен был бы уже привыкнуть к этим его внезапным исчезновениям и появлениям, но я чувствовал, что в данном случае что-то не так.
Поэтому, когда телефон зазвонил и я, сняв трубку, услышал в ней голос Учителя, то испытал несказанную радость.
– Твоя грусть чувствуется даже на расстоянии, – укорил меня Ли. – Вот мне и приходится звонить. Похоже, ты сам не способен разобраться с собственными эмоциями.
– Учитель, я соскучился по тебе, – сказал я. – Когда мы сможем увидеться?
– Как истинный южанин, ты не ценишь цветов юга, – глубокомысленно произнес Ли, – и я хочу научить тебя вдыхать их аромат. Ты не должен печалиться и скучать по мне. Я постараюсь, чтобы эта наша встреча запомнилась тебе надолго.
– Где мы встретимся? – спросил я.
– После часа ночи я буду ждать тебя на нашем месте в Ялте, – сказал Учитель и повесил трубку.
Я отправился в Ялту на одном из последних троллейбусов, и, не представляя, где и как я проведу эту ночь, на всякий случай решил отоспаться на заднем сиденье.
Когда я вышел на площадь ялтинского автовокзала, часы уже отмерили полночь. Я знал, что эта встреча будет необычной, и меня охватило лихорадочное возбуждение. Южная ночь всегда вызывала в моей душе особые чувства. Черный цвет в традициях Спокойных был особым цветом, цветом мудрости и осознания, и глубокая бархатная чернота ночи вызывала во мне одновременно и настороженность, и смутные, но глубокие и волнующие ощущения чего-то необычного, таинственного и удивительного, скрывающегося под ее покровом.
Я вдохнул полной грудью теплый воздух красивейшего города Крыма, в котором даже бензиновая вонь автовокзала не могла заглушить ароматы цветущих растений и трав.
Я подумал, что для настоящего крымчанина, с детства успевшего облазить все самые потаенные уголки Крымского полуострова, весь Крым воспринимается как один большой город, в котором, как и в любом городе, есть места, особенно близкие и дорогие сердцу. Ялта была одним из таких особых мест для меня. Учитель уже не первый раз назначал мне свидание именно в Ялте, и эти встречи всегда оказывались в чем-то особенными.
Я испытывал такой подъем чувств, что, хотя времени до встречи оставалось в избытке, я не мог спокойно идти и побежал, скорее даже помчался со всех ног вниз по улице, к морю. Мелькнула мысль, что в такое время бегущий человек может вызвать подозрения у чересчур бдительного наряда милиции, а я, как назло, забыл прихватить с собой паспорт, но все обошлось, и до моря я добрался без приключений.
Сбавил ход я только на набережной. Ночь была безлунной, и неяркий свет фонарей освещал лениво вздыхающую черную безбрежность моря. Время было позднее, и народу на набережной почти не осталось, только кое-где на лавках целовались и обнимались влюбленные парочки.