Золотая планета. Тетралогия
Шрифт:
— Да… — прошептал я. Тихо-тихо. Но в помещении царила гробовая тишина и все меня прекрасно слышали.
— Почему, Хуан? — разочарованно воскликнула она. — Ты что, дурак?
— Нет, сеньора. — Меня начала разбирать злость, и я впервые почувствовал силу. Она давила меня, все это время, эта "штандартенфюрер"… Кстати, интересное слово! Где я его раньше слышал? Вот-вот, совсем недавно?!..Давила морально, подавляла. А теперь магия ее харизмы вдруг действовать перестала. Давно следовало разозлиться!
— Нет, я не дурак, — продолжил я, чувствуя, как глаза мои заблестели холодным блеском. — Вы предлагаете мне не идти туда, где плохо. Где бьют, унижают, могут предать. А вы можете назвать альтернативу? Хоть одну альтернативу в нашем гребанном мире, где можно не пресмыкаться перед какой-нибудь мразью, а служить? Честно служить, на благо Родине, народа и королевы? Я искал такие места, сеньора, но, к сожалению не нашел. — Я красноречиво посмотрел на сеньору Сервантес, главу ДО, которую видел в школе. Та меня поняла и опустила глаза. Наш зрительный дуэт не могли не заметить остальные, и так же все поняли.
— Ваш корпус — единственное место, где, как я считал, можно сделать это, — продолжил я с новой силой. — Жесткий устав, маленькая община, вековые традиции. Здесь никому не дадут вылезти вверх так, чтобы тот топтал окружающих. Чтоб необходимо было лизать его сапоги, чтобы выжить. И королева… Да, повторюсь, она не святая. Но она любит свой народ и готова ради него пойти на жертвы, а это такое… — я сбился. Вздохнул, выдохнул. Меня не перебивали. — …Это такое качество, какого я не видел нигде. Ни в ком! — закончил я, подобрав слова.
— Я готов рискнуть и поставить ва-банк, сеньора. Оно того стоит. И ваш гребанный корпус со своими законами, и королева Лея.
Сеньора усмехнулась себе под нос.
— Ты общался с ней всего несколько часов, но уже сделал такие далеко идущие выводы?
— Я верю своим ощущениям, сеньора. Я верю своей интуиции. А она говорит, что за ее величество стоит умереть. И да, я прекрасно отдаю себе отчет, что обратной дороги нет. Нет — значит нет.
Повисло молчание. "Кивалы" даже не пытались лезть в этот разговор, не их уровень. "Решающие" же думали. Анализировали. Взвешивали. Включая Катарину, которая, несмотря на статус "бедной родственницы", была в теме. Но больше всего думали сеньора "штандартенфюрер" и ее высочество — последняя даже смотрела на меня как-то не так, словно впервые увидела диковинное животное.
— Она может предавать, причем самых дорогих людей, — потянула сеньора председатель, скривившись, вспоминая что-то свое, личное. "Кивалы" после этих слов принялись активно… Ну, не отворачиваться, но искать глазами другие цели, как бы демонстрируя, что они ничего не видят и не слышат. — Твоя интуиция тоже не святая.
Да, скорее всего так и есть. Этой сеньоре я верил. Что-то у них было с королевой, какой-то напряг, и она не может забыть ей этого. Но себе, своим ощущениям, я верил больше. Потому поднял голову выше, улыбнулся и пожал плечами:
— Но я все-таки рискну.
Она медленно-медленно кивнула, признавая за мной такое право, после чего с облегчением выдохнула и хлопнула в ладоши.
— Так тому и быть! Ты сделал свой выбор.
Такой же облегченный вздох повторили все "решающие" и большая часть оставшихся офицеров. К моему удивлению. То есть, все серьезнее, чем я думал. После чего все снова начали подниматься и расходиться.
"Тест пройден, Шимановский! — обрадовал внутренний голос. — Ты рад?"
"Это был не тест, — возразил я ему. — К сожалению".
"А что же?"
Я задумался, но четко сформулировать термин, чем же являлся сегодняшний концерт, так и не смог.
"Точка невозврата. Просто точка невозврата. С тяжелой сигнальной артиллерией".
* * *
Лея любила это место. Здесь она успокаивалась, в голову ей приходили мысли, как решить ту или иную нерешаемую задачу. Почему-то всегда выходило, что решение у такой задачи простое, элементарное, вот только додуматься до него оказывалось не так просто. Почему? Елена не знала. Возможно, естественный свет здесь так влиял на нее, или состояние созерцания. А может, смотря на город и на планету, она чувствовала взваленную на нее ответственность, и в спокойной обстановке концентрировала все ресурсы тела и мозга?
Кто знает, но тем не менее, смотровая площадка давно стала местом, куда подруга уходила постоять и подумать, прийти в себя. И ждать, что она сразу спустится отсюда после встречи с Хуаном, было по меньшей мере глупо.
— Ты в порядке? — спросила она, приблизившись сзади, но не подходя вплотную. Лея кивнула. — Он ушел. Мишель забрала его.
— Хорошо.
Это "хорошо" было сказано настолько равнодушно, что Елена поежилась. Что-то творилось в черепной коробки ее Принцесски, что-то бурное, и как обычно, непонятное. И судя по всему, будет иметь большие последствия.
— Как ты? — задала она главный вопрос, ради которого и поднялась наверх.
— Хорошо. Думала, будет хуже. Но я сдержалась. Вновь, как и в прошлый раз. Знаешь, как было тяжело?
Елена знала.
— Но я — королева, и прежде всего должна быть ею. И я была королевой.
Лея была готова расплакаться, и то, что не плакала, было заслугой созерцательно-заторможенного состояния.
— Тебе не занять нишу Стефании, даже если ты сильно захочешь и расскажешь ему, — сказала Елена, читая у подруги в душе.
— Я знаю. И всегда знала. Но… Он мой сын, Елена. Это странное материнство, даже страшное, но это материнство. Я создала его, начиная с самого эмбриона, с самого генокода! Я больше, чем мать!
Вздох.
— …А она его просто родила…
Лея опала, и во вздохе этом отчетливо слышалась обреченная тоска.
— Но называться матерью я не могу совсем не потому, что его родила другая, — горько продолжила она. — В наши дни это мелочи, тем более с моим положением. Я не могу ею называться потому, что потеряла его, давным-давно, двадцать лет назад, оставив на произвол судьбы. Я оставила проект на самотек, Елена, и этого простить нельзя.