Золотая рыбка

Бояджиева Мила

– Вы полагаете, что именно Глеб Борисович является инициатором или главным лицом ограбления?
– Полина прямо посмотрела в глаза Россо. Он не отвел взгляд, но красивое лицо искривила болезненная гримаса.

– Как это ни прискорбно, в сложившейся ситуации я должен подозревать каждого, чтобы выжить самому. Надеюсь, вы поняли, Полина, насколько все серьезно?

– Все очень серьезно...
– ответила Полина цитатой из сообщения Глеба. Она все ещё не могла решиться рассказать Красновскому о звонке.

Он

тяжело сел за стол и обхватил голову руками:

– Боюсь, Полина, боюсь... По своим каналам информации пытался обнаружить связи Глеба... Увы... Либо в Москве его нет, либо...
– Он испытующе взглянул на Риту, - либо его обнаружат позже и не мы...

Вместо того, чтобы рухнуть в обморок, Полина чуть улыбнулась:

– Мне уже намекали на морги и больницы. Но Глеб жив.

– Жив?! Где он?

– Глеб беспокоится о Крафте, - сказала Полина, не спуская глаз с собеседника.

– Не понял?
– после короткой паузы покачал головой Россо.
– Простите, дорогая, у меня, очевидно, с давлением плоховато. Умер дядя Виченцо - он был Фредерике почти как отец... Вы понимаете меня... А потом случилась вся эта трагедия...
– Марк Вильяминович взял Полину за руки.
– Прошу вас, деточка, сосредоточтесь. Я сознаю, насколько вам тяжело. Но поймите, чтобы хоть как-то сохранить контроль над ситуацией, нам необходима информация. Хоть крохи, дорогая, хоть малость, за которую можно зацепиться. Успокойтесь и давайте рассуждать вместе.
– Россо вновь сел против Риты и включил кофеварку.
– Глеб в Москве?

– Не знаю. Я получила от него сообщение. Глеб просил меня узнать о Крафте.

– Милая, сосредоточтесь. Это код, фамилия, название документа?

– Не сказал.

– Черт...
– огорчился Россо.
– Совсем ничего не объяснил?

– Вероятно, не успел. Наверно, он вынужден скрываться.

– Скорее всего... Может, нам стоит позвонить в больницу по поводу Андрея? Он, вероятно, что-то знает.

Полина кивнула.

– Вас не затруднит? Кардиологическое отделение Боткинской...

Пока Россо дозванивался в справочную больницы, Полина лихорадочно соображала, как относиться к реакции хозяина на её сообщение. Красновский действительно ничего не знал или ловко разыгрывал неведение? Когда ему удалось соединиться с медсестрой, Полина замерла, и по выражению лица Красновского поняла, что новой информации пока нет.

– Увы. Он все ещё без сознания, - доложил Россо.
– Состояние крайне тяжелое.
– Он достал из шкафа бутылку и поставил на стол.
– Это заначка жены. Ромасотти. Специальный итальянский ликер, настоенный на травах. Помогает успокоиться и расслабиться. У Фредерики нервишки ни к черту.
– Он налил Рите в рюмку, а себе поставил бокал.
– У меня свой рецепт - джин плюс тоник - банальнейшая комбинация. Пейте, пейте, Полина. Борец должен поддерживать свои

силы. А нам, похоже, предстоит нелегкое сражение.

Полина выпила темный густой напиток.

– Вкусно. Мне нравятся горьковатые настойки.
– Ликер приятно согрел её, в голове стало прозрачней и легче. Казалось, ещё немного, и решение найдется, туман рассеется, все как-то определится и станет смешно и обидно за панические настроения и страхи.
– Я бы выпила еще, - сказала Полина. Теперь я научилась находить общий язык с гаишниками. До неприличия просто.
– Она изобразила пальцами шелест купюр.

– У меня тоже в груди отпустило. Сейчас начнем мыслить трезво, улыбнулся Россо, осушив свой бокал.

Полина отметила, что впервые видит всегда корректного босса в домашней одежде - сером свитере и широких трикотажных брюках. Он стал ещё больше похож на итальянца и даже выглядел моложе. Обаятельный команданте из времен итальянского Сопротивления. "Бандьеро россо, бандьеро россо..."

– Вы знаете о своем прозвище?

– Россо?
– Он усмехнулся.
– Это лучше, чем институтское Марчелло. Когда я заканчивал Плехановку, девушки считали, что я был похож на Мастроянни эпохи "Сладкой жизни".

– И сейчас похожи.

– Но только из "Джинджер и Фред", верно? Россо - куда солиднее. Как говорили в старину, "идейно выдержанней". Это имя, кстати, ко мне приклеили уже в "Атланте", узнав, что я женился на итальянке. Ведь я почти молодожен. Пожилой молодожен.

– Не преувеличивайте. Вы младше моего отца лет на десять, а следовательно, едва тянете на пятьдесят.

– Спасибо. Сорок восемь устроит?

– А где у вас телевизор?

– Вы полагаете, там может проскочить сообщение?

– Нет, я с дорожки обратила внимание, что в комнате с темными шторами кто-то смотрит телевизор. А здесь его нет... И шторы другие, прозрачные...

– Детка, сыщик из вас никакой. Это окно выходит к лесу и не видно от стоянки. На втором этаже сидит Травка и смотрит видак. Парень любит старые фильмы с Гарри Купером.

– Ага...
– Риту вновь охватила тревога. Просто так, ни с того, ни с сего.
– Я, пожалуй, поеду. Вы подумайте без меня и, если это возможно, сообщите о результатах. Ну, насчет Крафта.

– А вы держите меня в курсе. Вот номер моего приватного телефона. Россо написал цифры на зеленой салфетке, показал девушке и смял в комок. Запомнили? Я вынужден не оставлять улик. На войне как на войне.

– А ля гер, ком а ля гер. Могли воспользоваться подлинником. Я знаю французский. Немецкий, английский. Все по чуть-чуть.

– Данные вашей анкеты, мадемуазель, навсегда запечатлелись в моей памяти.
– Россо сморщился.
– Боже, фантасмагория! Кокетничаю с хорошенькой женщиной, выпиваю и совершенно не верю в то, что сижу на пороховой бочке.