Золотая рыбка
Шрифт:
Возможно, греховные и сладостные видения подвели Рэя. А если честно, излишняя самоуверенность. Он, как всегда, праздновал победу немного раньше, чем следовало бы. И цель ускользнула, скорчив зазнайке отвратительную гримасу.
До верхней площадки, где предстояло изобразить обещанный символ, оставалось метра три. И радость была столь сильной, словно там ждал некто со статуэткой "Оскара" в руках или все жюри киноакадемии. Рэй схалтурил, забивая костыль. Ему все время казалось, что он вколачивает их слишком усердно, намного превышая необходимый запас прочности. Это свидетельствовало о неумении рационально использовать силы и даже о трусости. Что ни говори, чувствовать за спиной пропасть с десятиэтажный дом - не очень причтно. Да и внизу - не батут
Но что за восторг осознавать, что ты сумел! Сумел преодолеть, осилить, утереть нос. Сумел доказать. Спускаться Рэй будет другим путем. Он не станет встречаться с Клайвом, забросит на базу снаряжение и уедет в город. Подождет, когда тот заявится сам, виновато улыбаясь: "А здорово ты меня приложил, сукин сын..."
Рывок был очень сильным. Рэй не успел испугаться и чуть позже осознал, что звон железки по камням был прощанием улетающего вниз костыля. Он упал всего метра на три, страховочный пояс с силой вонзился под ребра. Это было не лучшее снаряжение, охватывающее тело широким и довольно эластичным поясом. Рэй закашлялся и едва не задохнулся. На секунду ему показалось, что он умирает. Успокоился, подтянулся на руках, ослабив натяжение пояса, и приготовился вбить новый страховочный костыль. Рука потянулась к "кошельку", в котором находились костыли, карабины, растяжные болты, молоток и компактная дрель на батарейках, но ничего не обнаружила. Вероятно, это очень смешно, но Рэй ухитрился закрепить инструменты так, что стянувшийся на талии страховочный пояс сбросил их, словно снял кожуру с банана. Он почувствовал, как под толстой ярко-красной курткой и шерстяным свитером покрылся холодной испариной. Поднял глаза вверх, но последнего костыля, на котором держалась веревка, не обнаружил, он скрывался за выступом. Зато неприятное поскрипывание и сбегающая вниз струйка песка свидетельствовали о том, что единственная надежда Рэя так же крепка, как зуб восьмидесятилетней старухи. Перспектива лететь вниз, срывая все новые и новые крюки, не радовала. Рэй сжался, усмиряя позыв требующего опорожниться мочевого пузыря.
Вот, что значит страх. Раковая опухоль, разрастающаяся с молниеносной быстротой. Она поражает мозг, тело - и ты уже труп. Труп, обреченный на нечеловеческие страдания. Нужно подтянуться, пристроить ногу в петлю, спасаясь от удушающих объятий пояса. Но каждое движение укорачивает выносливость держащего нагрузку костыля. Да может он вообще уже готовится вылететь, даже если ты перестанешь дышать, думать, смотреть. И каждое мгновение может стать последним. Хорошо, что сознание отключится от первого же удара - ещё бы, разглядывать собственный мозг, размазанный по камням, не самое приятное занятие. Хоть что-то в этом мире сделано разумно в этом обольстительном, самом коварном, самом мрачном, самом чудесном из миров...
Над головой смертника весело чирикали птицы. Он видел, как они легко взмывали, скользя в воздухе. Здорово пахло весной здесь, наверху, где прямо из камней торчали какие-то радостные цветочки, желтенькие, мелкие, выделанные с величайшей тщательностью. А вокруг - простор! Синева неба и покоившегося в лиловатой дымке океана. Издевательски-спокойно, по-пляжному ярко заливает мартовский день солнце, скользя косыми лучами по Брюху Слона и крошечному комку съежившейся человеческой плоти.
Рэй осознал, что во всех своих бедах виноват сам. Что эти последние мгновения - логическая расплата за непомерную гордыню, задиристость, высокомерие. Он пожалел, что не знает названия желтого цветка и составляющих ему компанию птиц. (Может, ласточки?) Хотелось бы проститься торжественно, на Вы... Оказывается, за тридцать пять лет он так и не сумел познакомиться с живущими рядом сотоварищами по бытию - растениями, зверушками, вещами. Да, он всегда враждовал с ними, торопясь объявить войну первым. Мать говорила, сокрушаясь над очередной проказой сына: "Ох и нелегко тебе придется, милый... Тебя ждет тюрьма или слава. Хотя... Это может случиться как раз
До шести лет молоденькая хорошенькая женщина наряжала сына как куклу: в платьица, шляпки, банты. Берри считались состоятельными людьми, владевшими несколькими фабриками по производству экологически чистых удобрений в окрестностях Окленда. Никто не удивился, что одна из трех дочерей оказалась непутевой, возмечтав взобраться на голливудский Олимп. Эта болезнь сражала здесь почти всех хорошеньких девушек. У Каролины была отличная фигурка и смазливое глазастое личико. Она считала себя красоткой, не сомневаясь, что сумеет пробиться.
После окончания школы, получив несколько титулов на местных конкурсах красоты, Каролина направилась в Лос-Анджелес. Ей не предстояло пройти унижения и тяготы нищей провинциалки, рвущейся на киноэкран. Тетя Каролины - Ребекка Чейз, проживала в собственном доме на побережье. Это была сильная, самоуверенная, эмансипированная женщина, зарабатывающая хорошие деньги на цветах. Сама их не выращивая, она находила возможности хорошо пристроить то, что вырастили другие. Имя Ребекки Чейз знали в Голливуде в качестве первоклассного фитодизайнера. К ней обращались как частные лица, так и художники-постановщики фильмов с "цветовыми эффектами". Зачастую Ребекке приходилось работать в рекламе.
Каролина и тетя обожали жруг друга. В первые же месяцы девушка снялась в нескольких рекламных клипах и даже в крошечном эпизоде настоящего фильма. У неё завязались нужные знакомства, появились пробивные подруги. В веренице проб уже маячили те, что способны привести к самой главной роли, вознести Каролину на звездные высоты...
Беременность племянницы Ребекка обнаружила непростительно поздно.
– Извини, Ребби, я надеялась познакомить тебя с моим парнем. Каролина опустилась на ковер у ног рухнувшей от неожиданности в кресло тети.
– И где он?
– Его нет и никогда теперь уже не будет.
– В голосе Каролины прозвучала неколебимая решительность.
– Понимаю... Наверно, уже месяцев пять?
– Скоро шесть с половиной. Я все решила. Рожу девочку и отдам её матери. Пусть возится. Обожаю кудрявых малышек! А потом я тоже сделаю из неё кинозвезду.
У Кэролин родился мальчик, никого не порадовав в семействе Берри. Все же это была весьма добропорядочная буржуазная семья, на которую смотрел весь город.
– Может быть, разумней будет дать ребенку отца? За тобой здесь многие ухаживали, - робко подступилась к Кэролин мать, понимая, что никогда не имела влияния на эту девчонку, и теперь вряд ли сумеет её образумить.
– Ах, дорогая моя. Такого отца, как у этого крикуна, я не смогла бы подобрать и в Белом доме, - Кэролин без всякого энтузиазма развернула мокрые пеленки и с отвращением взглянула на штуковину между ног крохи. Жаль, все же, я рассчитывала заполучить дочь.
Рэй рос у бабушки с дедом в огромном трехэтажном доме, где были и горничные, и кухарка, и садовник. Прилетавшая на праздники мать - вся благоухающая, завитая, роскошная, распаковывала нарядные коробки и наряжала Рэя "принцессой". У него и впрямь было очаровательное личико с огромными светлыми глазами, а белокурые, очень густые волосы вились ниже плеч. В семейных альбомах сохранились фотографии "принцессы", которые повзрослевший мальчик изорвал и хотел выкинуть. Но мать склеила и вернула документы на место.
– Не понимаю, как из тебя после всего этого не вырос пидер, - сказал, выслушав историю Рэя, его первый друг по свободной жизни.
– Напротив, меня очень рано начали интересовать девочки. Хотелось понять, какие они, настоящие Принцессы. В чем, в общем-то, разница... Что у меня не так?
– И когда сообразил?
– Поинтересовался Тед, сплюнув жвачку.
Парни лежали в траве на газоне возле клубной части колледжа. По лестнице частенько сновали преподавательницы, опасливо придерживая развевающиеся на ветру юбки