Золотая рыбка
Шрифт:
– Спасибо за все, Верочка. Позаботьтесь о моей племяшке ещё немного. Завтра Полину заберут отсюда. Помните главное: никакой утечки информации, дело необычайно опасное.
– Уже поняла.
– Вера Самойловна с грустной улыбкой взглянула на Рассада.
– У тебя ведь других дел не бывает, Кира.
Одиннадцатого апреля из аэропорта Шереметьево-2 вылетела супруга немецкого бизнесмена Дина Валевски. У неё имелась шенгенская виза, небольшой багаж и рекомендации для устройства на работу в Мюнхене.
Худенькая, тщательно накрашенная блондинка не выглядела счастливой, хотя
– Все кабаки в Москве с дружком прочесали. Я ведь не была здесь полтора года, - сообщила она нехотя соседке по креслу, летевшей в Мюнхен на конференцию.
– Впечатление огромное, башка раскалывается.
Полина закрыла глаза, не снимая темных очков. С перепоя глаза не переносят яркий свет. У неё теперь такой имидж - настырная девчонка из семьи украинских поляков. С мужем-немцем фактически отношения не поддерживает. Фиктивный брак ради возможности свободных выездов в Европу и длительного там пребывания.
– Возможно, весьма длительного, - вздохнул Рассад, усадив Полину в машину.
– Я буду наблюдать за тобой, ты знаешь, как со мной связаться. Не волнуйся, там уже яблони цветут. Люди хорошие. По-немецки ты говоришь прилично, а через месяц будешь болтать вовсю.
– Через месяц?!
– Ах, милая, революцию в два дня сделали, а теперь сколько разбираемся... Здесь торопиться никак нельзя... Куда ни кинь, везде клин. Задеты вопросы международной политики, государственные структуры, затронуты интересы таких персон, что палец в рот не клади... Рубить с плеча нельзя...
Полина вдруг поняла и обомлела:
– Дядя Кира... Ведь это опасно?
– Мне не впервой на голубятню лазать. Мы ж, мужики, любим покуролесить. Вот и кину карту на старости лет, авось, сорву банк.
– Будь осторожен, ладно? Мне теперь прятаться совсем не за кого.
– И ты, Дина, держи хвост пистолетом.
– Он пригляделся к новому облику Полины.
– Будут там ихние мужики приставать - не руби сплеча. Запомни, мы ж легенду не даром прорабатывали - ты женщина свободная, не избегающая приключений.
– Ладно. По мордасам сразу лупить не стану. И вообще... Если честно, мне и впрямь кажется, что я - это не я... Я осталась здесь. Буду стоять за вашим плечом, охранять, помогать... А Дина пусть летит, ловит свою "золотую рыбку".
– Ты песенку рыбацкую помнишь? Андрей её для тебя сочинил.
– Слова Константин Бальмонт в 1903 году написал. А папа музыку. Это уж верно - специально для меня.
И кружили под луной,
Точно вырезные,
Опьяненные весной
Бабочки ночные.
Пруд качал в себе звезду,
Гнулись травы гибко.
И мелькала там в пруду
Золотая рыбка...
Глава 18
Он родился в тот самый день, когда умер Сталин. В больницу Магаданской колонии № 38 эта весть дошла не сразу. Да и Галину Степанцову, отбывающую срок за убийство собственного мужа в состоянии опьянения, она не могла заинтересовать - женщина умерла через три часа после рождения сына.
Мальчика, названного Виссарионом по инициативе удрученного смертью "вождя народов" главврача, отправили в детдом, где он и находился
Ему ещё не исполнилось 25 лет, а уж пожизненное заключение было обеспечено - агрессивный, злющий ублюдок заточкой распорол живот вохровцу. Несомненно, Виссарион Степанцов являлся стопроцентным вырожденцем продуктом уродливой социальной среды и гнилой наследственности. Отсутствовала даже тень надежды на его перековку. И вдруг...
Человек, полулежащий в кресле на террасе собственной вилы, поднес к глазам ладонь, чтобы убедиться ещё раз: в линии его жизни внесены решительные коррективы. Кем? Почему? С какой целью? Теперь он многое знал о мире, изучив различные концепции существования человечества от древнего Египта до финального Апокалипсиса в отдаленном или совсем близком будущем. Размышляя о себе, он путался лишь в терминологии: Бог или сатана, Спаситель или Каратель, Мессия или Владыка? Не столь уж важно, какими именами наделяли того, кто явился установить Порядок.
"Крафт" - всего лишь символ, временный знак. Печать вечности нетленна. Тонкая линия жизни, идущая к основании большого пальца, прерывистая, рассеченная штрихами, крестами, свидетельствующими о многочисленных невзгодах и непреодолимых конфликтах с реальностью. Это память о Виссарионе Степанцове. Но параллельно ей пролегла другая, более тонкая, глубокая, без изъянов, словно высеченная резцом по камню. Она опоясывала большой палец, замыкаясь с тыльной стороны в кольцо - кольцо бессмертия. Это и есть истинный путь Великого. Он начался в тридцать три года. Христос погиб на кресте, Виссарион возродился из нечистот, чтобы занять пустующее место.
Громоздкое строение из серого гранита возвышалось на скале, врезавшейся в океан полуострова. Окрест - каменистая пустыня, серая, рокочущая громада океана. Все мощное, суровое, безжалостное, призывающее к деянию.
Он был ниспослан на землю 15 апреля 1980 года, в светлое пасхальное воскресенье, первое воскресенье после весеннего полнолуния. Сила, приславшая его, выбрала странный путь. Но разве дано исполнителю воли проникнуть в таинство Высшего замысла, замысла построения Вселенной?
Крафт смутно припоминал душный подвал, куда его доставили из тюрьмы. Посреди небольшой комнаты стояло зубоврачебное кресло. Напротив него подставка с черным прибором, похожим то ли на пушку, то ли на проектор для показа кинофильмов.
Два человека в медицинских халатах пошептались и конвоир снял с Виссариона наручники.
– Ладони положите на колени, - сказал один из врачей, заглянув в глаза заключенного. Это был долгий, въедливый, прилипчивый взгляд. Вместо того, чтобы двинуть кулаком по чисто выбритой скуле, Виссарион подчинился и широко зевнул.