Золотая шпага
Шрифт:
Опыт ему явно понравился, и он уже готов был запускать на ракетах других живых существ, которых можно поймать в деревне. Александр с горечью подумал, что и в Петербурге посмотрят на эту затею как на забаву. Особенно придворные, желания которых не идут дальше получения удовольствий. А ведь именно от них и зависит многое… Нелепо устроен мир! Сказать им, что полет котенка прокладывает дорогу для человека? Не сочтут даже забавным. Правда, котенок и человек – величины мало соизмеримые; трудностей будет множество, но все равно полет человека возможен. За это он готов хоть сейчас поручиться головой.
– На сегодня все, – сказал помощнику. –
– Наконец-то!
Дома, думая над проведенным опытом, он опять ощутил знакомое чувство тоски: насколько далекое дело полет человека. Настолько далекое, что пока придется помалкивать… Первоочередная задача – доказать пригодность боевых ракет. Даже это многим кажется сумасбродной идеей. А потом… Потом можно будет говорить о транспортных, почтовых ракетах. И лишь после внедрения их подумать вслух о ракетном экипаже для человека. Если хватит жизни…
Над городом плыл низкий тягучий звон. Засядько прислушался. Били в главный колокол, покой которого нарушали лишь по самым большим праздникам. Над колокольней кружили потревоженные вороны.
Со стороны полтавского тракта двигалась процессия. По бокам огромной разномастной толпы ехали всадники. Над толпой колыхались хоругви, доносилось протяжное пение.
– Крестный ход, – сказал Василь восторженно. – Александр Дмитриевич, я побегу. Можно?
– Беги, – разрешил Засядько.
Василь вихрем помчался к двери, на пороге нерешительно оглянулся:
– А вы, Александр Дмитриевич, разве не пойдете поклониться? Чудотворную икону уносят из нашего монастыря! Теперь она будет в другой губернии…
– Нет, – ответил Засядько. – Не мое это дело – кланяться деревянным иконам. Моя церковь не из бревен, а из ребер. А ты иди!
Василь раскрыл рот:
– Как это – из ребер?
– Подумай. Может быть, поймешь.
Василь пожал плечами, скрылся за дверью. В коридоре прогрохотали его шаги. Засядько повернулся к окну.
Во главе процессии несколько дюжих мужиков несли на носилках икону, густо увешанную красными лентами и цветами. За ними степенно вышагивали празднично одетые мужчины с псалтырями и евангелиями в руках, торопливо семенили сгорбленные богомолки с маленькими иконками. В нескольких шагах сзади шествовал могучего сложения священник. Был он в золоченой ризе, на широкой груди висел тяжелый серебряный крест. Священник размахивал кадилом, время от времени громко выкрикивая слова молитвы. За ним шли отцы города и наиболее уважаемые и влиятельные горожане. Некоторые несли иконы меньшего размера, чем чудотворная, но тоже достаточно массивные и щедро разукрашенные бумажными цветами. Важные и надменные, они резко отличались от прочего люда. А за редкой цепочкой всадников ковыляли калеки, убогие и юродивые, у которых единственная надежда была на чудесные свойства иконы.
Засядько почувствовал, как сжалось сердце. Сколько в жизни несчастных! Спешат изо всех сил, надеясь приобщиться к божественной благодати, но как мало они получат от прикосновения к чудотворной иконе!
Душа наполнилась горечью. До чего же темный народ! И можно ли в таких условиях всерьез думать о полетах к Луне и звездам? Сколько пройдет времени, сколько сменится поколений, пока люди от невежества и суеверия придут к сверкающему храму науки и культуры и поймут, что это единственные ценности, которым стоит поклоняться, которым стоит служить, в которые стоит верить?
Или, подумал он внезапно, на земле могут сосуществовать
Рано утром заспанный Василь помог уложить на телегу два десятка ракет и шестиствольную ракетную установку. Засядько мрачно пошутил, что едет воевать с чиновниками из военного ведомства.
Возница, покосившись на «дьявольские» атрибуты, злобно ударил кнутом тощую серую клячонку:
– Ну, дохлая!
Вдруг Василь, хлопнув себя ладонью по лбу, побежал к сараю.
– Ну, – сказал Засядько вознице, – трогай! Вроде бы ничего не забыли.
Но не успели отъехать и десяток саженей, как вдогонку им бросился Василь. К груди он что-то прижимал. Засядько велел остановиться.
– Александр Дмитриевич! – закричал Василь. – Тот самый! – В его больших ладонях слабо сопротивлялся крошечный котенок. Александр улыбнулся, потрогал его пальцем. Котенок злобно зашипел и выпустил коготки.
– Тот самый! – захлебывался от счастья Василь. – Прибег к матери, насосался, как пузырь, и на боковую. Совсем-совсем целехонький!
– Спасибо, – сказал довольный Засядько. – Даже не представляешь, какой подарок сделал. Это и есть чудо, счастливое предзнаменование на дорогу. Спасибо!
Растроганный Василь кивал. Хоть и не знал, по какому делу едет полковник, но от души пожелал:
– Счастливой вам дороги. Удачи во всем!
Телега снова тронулась. Засядько подумал, что его помощник попал в самую точку. Успех у него есть, добился своим умом и руками. А сейчас как раз и нужна удача.
После долгих мытарств Засядько удалось наконец добиться разрешения предстать перед комиссией. Он прекрасно понимал, что ко всем трудностям прибавилась еще одна, пожалуй, самая грозная. Военное министерство, отказавшись помочь ему в начале пути, теперь сделает все возможное, чтобы скомпрометировать его работу, умалить ее значение. И комиссию подберет соответствующую.
В большом зале, где расположились члены комиссии, было прохладно и тихо. Трое были седыми, дряхлыми стариками в париках, в роскошных голубых камзолах, с розовыми лентами через плечо, по знакам различия – полные генералы Екатерининской эпохи. Еще один генерал, помоложе, был в простом темно-зеленом камзоле прусского покроя. Лицо его показалось Александру знакомым.
Когда Засядько представился и стал прикреплять чертеж к доске, дверь отворилась и кто-то вошел в зал.
– Имею честь предложить комиссии осмотреть зажигательные и гранатные ракеты, – начал он. – Я разделилих на три калибра: двухдюймовые, в два с половиной дюйма и четырехдюймовые…
– Даже зажигательные и гранатные? – заметил один из генералов насмешливо. – Судя по названиям, они имеют и различное назначение, не так ли?
– Именно так, – подтвердил Александр. – Зажигательные служат для распространения огня в боевых порядках и укреплениях противника, а гранатные – для уничтожения неприятеля.
– Занятно, занятно, – сказал за спиной знакомый голос.
Александр обернулся и узнал… Васильева, с которым у него во время Итальянского похода Суворова дело дошло до дуэли. Васильев держался снисходительно, хотя скрытая ненависть таилась в глубине его глаз. По тому почтению, с каким генералы приветствовали Васильева, Засядько понял, что старый недруг назначен председателем комиссии.