Золото Ариеля

Редферн Элизабет

— Вы уже помогли нам, приехав сюда сегодня. Принц Генрих всячески стремится поговорить с теми, у кого есть опыт сражений с испанцами, на море или на суше. Он чувствует, что его отец — и фактически его страна, — грубо обошлись с такими людьми, как вы.

Пелхэма охватило волнение.

— Мы изо дня в день опекаем принца, — продолжал Ловетт. — Мы все время ищем людей, которым можно доверять. Вы занимаетесь поисками тайных католиков, не так ли?

— Да. Да…

Ловетт нагнулся к нему и сказал:

— Ваши достоинства должно оценить с большей полнотой. Возможно, вы могли бы быть полезны принцу в недалеком

будущем. Готовы ли вы служить ему?

— От всего сердца, — пылко проговорил Пелхэм.

Слуга отворил большую двустворчатую дверь, чтобы выпустить из зала остальных лошадей. Ворвался холодный ветер. Ловетт встал.

— Я должен вернуться к своим обязанностям, — объяснил он. — Сегодня во второй половине дня принц отправляется ко двору в Уайтхолл.

Пелхэм тоже встал.

— Да. Конечно…

— Если вы направитесь к западным воротам, — сказал Ловетт, — то найдете там тех, кто вас сопровождал, — они доставят вас домой. Благодарю за то, что вы приехали сюда сегодня. — Он улыбнулся. — Мы дадим вам знать.

И Пелхэм вышел в холодное позднее утро. Набежали тучи, и опять пошел снег, но он увидел садовников, которые все еще работали, двигаясь как призраки, среди голых деревьев.

Он посмотрел на свинцовое небо и глубоко вздохнул. Добрыми словами принца и его свиты не оплатишь долгов. Но Ловетт, конечно, предложит ему какую-то работу, и очень скоро, в Сент-Джеймском дворце. И дух его воспарил.

Он прошел через парк к западным воротам, где ему пришлось на некоторое время остановиться, потому что несколько человек и запряженная лошадьми повозка, груженная срезанными ветками, пересекли ему путь. Лошадиные копыта скользили по только что выпавшему снегу. Пока он ждал, человек в длинном светлом плаще и широкополой шляпе, низко надвинутой на лоб, появился рядом с ним и проговорил:

— Мои люди скоро уберутся с дороги.

Услышав голос этого человека, Пелхэм вздрогнул, потому что голос этот свистел и дребезжал, как будто у того, кому он принадлежал, были повреждены голосовые связки. Пелхэм сказал:

— Не беспокойтесь. Но я удивлен, что ваши люди все еще работают — погода такая холодная и ненадежная.

Человек улыбнулся.

— Мои садовники работают каждый день и каждую ночь, — для принца Генриха. Ненадежная? Сегодня? О нет.

Серьезная улыбка все еще освещала его лицо.

— Звезды, понимаете ли, благоприятны для нашего ремесла. И принц это тоже знает.

Человек смотрел, как продвигается работа у его подчиненных, подбиравших оставшиеся ветки у дороги.

— Всему свое время, в соответствии со звездами и временем года.

Пелхэм слушал, хотя и понимал, что ему пора идти. Западные ворота ждали его, но его снова охватило отчаянье, и он спросил:

— Скажите, вы никогда не предсказывали перспективы какого-либо плаванья в далекие моря? Можете ли вы узнать заранее по звездам, вернется ли благополучно корабль или нет?

Человек задумчиво посмотрел на него.

— Я могу предсказать благоприятную дату для погрузки. Со мной советовались о таких делах. Но что же до долгих путешествий, то нужно учесть, что судьба хрупких судов зависит от ветров, течениий, нападений неприятельских моряков — здесь имеется очень, очень много неопределенностей.

— Да, — сказал Пелхэм. — Конечно.

— Если вы хотели, — с сожалением сказал человек, — попросить о такой помощи, тогда, скорее всего, мой совет уже сильно запоздал.

Он кивнул и пошел дальше за своими работниками. Пелхэм направился к воротам. Как и обещал Ловетт, его уже ждали. Он возвращался домой, и снова на него навалились все его неприятности.

К полудню снег перестал, но небо по-прежнему тяжело нависало над городом. У Уайтхолла частная барка с пологом для защиты от стихий ударялась о деревянную пристань; гребцы опустили весла; первым на ступеньки, ведущие к воде, соскочил ливрейный лакей, он привязал веревку, а потом предложил руку маленькому человеку средних лет в дублете без всяких украшений и черном плаще. Человек неловко и с некоторым отвращением выбрался из тесной качающейся лодки. Появились еще два лакея, предложили ему опереться на них. Он раздраженно отмахнулся и направился ко дворцу, а свита торопливо шла сзади.

Сутулый коротышка шел с трудом, но торопливо. Он выглядел невзрачным; но тем не менее люди, толпившиеся между дворцовыми постройками и краем воды, расступались перед ним, точно волны моря, пока он пробирался по утоптанному снегу к воротам, где привратники низко склонили перед ним головы. Он миновал ряд стражников с алебардами и углубился в лабиринт зданий и дворов Уайтхолла, почти не глядя на бросающееся в глаза великолепие. Он бывал здесь постоянно, ему незачем было глазеть по сторонам, как это делали те, кого вели во дворец по пути, установленному для посетителей, или как это делали многочисленные шотландцы, потащившиеся на юг следом за Яковом и его северными лордами, чтобы просить милостей, по мнению надменной Англии, ничем не заслуженных и не заработанных.

Слуги поспешили почтительно открыть перед ним двери, так как это был главный и самый ловкий из слуг короля Якова, сэр Роберт Сесил, начальник тюрем и лорд-казначей королевства, научившийся компенсировать недостатки своей невзрачной внешности, возвышаясь над окружающими своими умственными способностями, превзойти которые не мог никто. Он вошел в высокий покой, где приближенные короля уже сидели за столом, заваленным документами и бухгалтерскими книгами; и, возможно, у него мелькнула мысль о том, что хотя Палате общин и нравится тешить себя мыслью, будто бы у нее есть какое-то право участвовать в делах правления в тех редких случаях, когда она собиралась, все же страной правят именно эти люди — Чарльз Ховард, лорд-адмирал, главный секретарь Скроуп, архиепископ Крэнборн и Генри Ховард, граф Нортхэмптон с полуприкрытыми глазами и в длинном черном одеянии. Графа Нортхэмптона некоторое время не было в Лондоне. Когда вошел Сесил, он встал последним и сел первым, даже не дожидаясь, когда это сделает Сесил. Сесил это заметил.

Последнее время давнишнее соперничество между Сесилом и Нортхэмптоном выразилось в более явной форме. По ночам вооруженные банды их слуг начали устраивать драки на городских улицах. При дворе это вызвало почти скандал. На прошлой неделе один из людей Нортхэмптона был сильно ранен, получив удар ножом в очередной драке, и король вызвал обоих лордов, чтобы выразить свое неодобрение. Он объяснил им, говоря с своим сильным шотландским акцентом, что согласие между ними и сотрудничество чрезвычайно важны.