Золото и железо. Кларджес
Шрифт:
Сначала они летели низко, лавируя между пагодами и башнями, но затем стали подниматься все выше и выше, пока весь Карневал не простерся под ними, как призматическая снежинка; в конце концов «комета» вернулась на станцию. Взволнованная полетом, амаранта Джасинты Мартин возбужденно болтала, как ребенок.
«А теперь, — сказал Гэйвин Кудеяр, — снизойдем с небесных высот в глубины океана!» Он провел спутницу к другому порталу, ведущему вниз, в просторный темный вестибюль. Там они взошли на площадку с грибовидным основанием. Сверху опустился прозрачный пузырь, окруживший их со всех сторон. Площадка приподнялась, опустилась в канал и куда-то поплыла в непроглядном мраке. Они погрузились в подводный мир, пронизанный слабыми
Прозрачный шар поднялся на поверхность и открылся — они вернулись в суматоху Карневала.
Кудеяр протянул руку: «Вот Дворец Снов. Растянувшись на кушетке и закрыв глаза, там можно увидеть много странных вещей».
«Боюсь, я слишком взбудоражена, чтобы спать».
«А здесь — Дворец Далеких Миров, где можно пройтись по настоящему грунту Марса и Венеры, прикоснуться ко мхам со спутников Юпитера и Сатурна, полюбоваться экзотическими ландшафтами других планет. Напротив, за Конкорсом — Дворец Откровений, забавное заведение».
Они зашли в Дворец Откровений и оказались в огромном помещении, где не было ничего, кроме нескольких плоских возвышений. На каждой платформе стоял оратор. Первый был серьезен, второй — возбужден, третий — разгневан, четвертый бился в истерике. Они кричали и спорили, обращаясь к небольшим группам слушателей, внимавших с любопытством или с почтением, с удивлением или с насмешливым презрением. Каждый из ораторов разъяснял сущность того или иного культа. Первый провозглашал себя Великим Маниту; второй обсуждал дионисийские мистерии; третий требовал, чтобы люди вернулись к поклонению стихийным силам; четвертый заявлял, что он — Мессия, и приказывал слушателям преклонить перед ним колени.
Кудеяр и амаранта Джасинты вернулись на улицу. «Смехотворное, трагическое зрелище, — заметила серебристая спутница Кудеяра. — Хорошо, что этим сумасшедшим предоставили трибуны, позволяющие им высвобождать внутренние напряжения».
«Что еще можно найти в Карневале? Хм… видишь этих людей?» — Кудеяр указал на мужчин и женщин, выходивших то вдвоем, то втроем из здания неподалеку. Одни, раскрасневшиеся и возбужденные, нервно хихикали, другие побледнели от страха. «Они покидают Дворец Таинственных Потрясений. Потрясения эти трудно назвать таинственными, они общеизвестны. Идея заключается в угрозе… — тут Кудеяр задумался, подбирая подходящий термин для описания явления, любое упоминание о котором считалось в Кларджесе неприличным. — В угрозе трансформации. Короче говоря, они платят за то, чтобы их пугали. Их сбрасывают в пропасть, они с воплями падают метров на сто, после чего их подхватывает надувная подушка. После этого над ними опрокидывается котел с расплавленным металлом; в последний момент поток металла отклоняется — но проливается так близко, что они чувствуют обжигающий жар. Великан в черной униформе, в черной шляпе и в черной маске — символизирующий палача — ведет их в темную комнату и зажимает каждого из них в своего рода гильотине. Лезвие падает и останавливается только тогда, когда его край начинает вжиматься в шею любителя острых ощущений. После чего они выходят из подземелья — бледные, смеющиеся, испытавшие катарсис. Может быть, нам такое очищение окажется полезным — напоследок. Не знаю».
«Этот дворец не для меня, — сказала амаранта Джасинты. — Мне катарсис не требуется, мне чужды страхи этих людей».
«В самом деле? — Кудеяр разглядывал ее сквозь прорези в бронзовой маске. — Ты считаешь, что тебе слишком рано думать о таких вещах?»
Она рассмеялась: «Меня одолевают другие страхи».
«В Карневале найдутся
Амаранта Джасинты пожала плечами: «Не хотела бы жить так, как живут кочевники».
«Может быть, тебя заинтересует аттракцион «Помоги себе разбогатеть»?»
«Возможно — в этом что-то есть».
«Тогда пойдем!»
За вход в павильон «Помоги себе» брали десять флоринов. На Кудеяра и его спутницу надели сбруи из ремней с закрепленными схади досками; на штырьках каждой доски висели девять бронзовых колец.
«Каждое кольцо ст'oит один флорин, — пояснил служитель. — Как только игрок заходит в коридоры павильона, он начинает красть кольца, висящие на спинах других игроков — столько, сколько сможет. Другие крадут его кольца. Когда все кольца игрока будут украдены, звучит зуммер. Игрока ведут к расчетной кассе, где ему выплачивают по флорину за каждое из похищенных им колец. Одни выигрывают, другие проигрывают. Ловкость, бдительность и коварство выгоднее прямолинейных попыток хватать все, что попадется. Успешный вор — смышленый вор. Желаю удачи!»
Коридоры павильона на поверку оказались лабиринтом из зеркал, стеклянных перегородок и закоулков, прикрытых шторами. В центре лабиринта находился коридор со стенами, испещренными замаскированными нишами. Из-за углов выглядывали лица, из затененных альковов украдкой протягивались руки, воздух полнился торжествующим шепотом и разочарованным шипением сквозь зубы. Время от времени светильники тускнели и начинали мигать — в такие моменты слышался шорох поспешных перебежек.
На спине Кудеяра наконец включился зуммер; тут же появился служитель, который провел его к расчетной кассе. Там его уже ждала амаранта Джасинты. Кудеяр вручил кассиру похищенные им кольца и получил двенадцать флоринов.
Джасинта огорчилась: «Из меня не получится воровка. Я украла всего три кольца. В этом искусстве мне с тобой не сравниться».
Кудеяр ухмыльнулся: «Два кольца я стибрил у тебя».
Они вышли на улицу, и Кудеяр подвел спутницу к киоску «Стиммо»: «Какого цвета?»
«Ммм… красного».
«Красные придают мне дерзости», — чуть отодвинув маску вверх, он положил пилюлю в рот. Амаранта Джасинты скептически посматривала то на Кудеяра, то на пилюлю: «Что, если мне и так уже хватает дерзости?»
«Стимуляция сделает тебя безрассудной».
Джасинта проглотила пилюлю.
Кудеяр торжествующе расхохотался: «Вот теперь ночь начнется, как положено!» Он сделал широкий жест рукой: «Карневал!»
Они прошлись по бульвару к Эспланаде. Пришвартованные к причалам баркасы и баржи сверкали мелькающей рекламой и заставляли набережную дрожать от громкой музыки. На другом берегу Чанта высились небоскребы Мерцанта; перед ними вдоль реки выстроилась длинная полоса массивных зданий пониже. Кларджес производил суровое, монументальное впечатление. Карневал был угодлив, пикантен, опьянен страстями.
Повернув на Гранадилью, они миновали Храм Астарты с его двадцатью витражными куполами и примыкавший к нему Храм Приапа. Сотни посетителей в масках и разноцветных лентах устремлялись к низким широким воротам, откуда исходил аромат цветов и душистого дерева. Дальнейший отрезок бульвара обступили с обеих сторон гигантские уроды, демоны и чудища — они раскачивались и кивали, скалили зубы и подмигивали. За ними снова начинался Конкорс.
Сознание амаранты Джасинты раздвоилось: небольшое ядро, спокойное и холодное, ютилось посреди гораздо большего пространства, проникнутого бесшабашным духом Карневала. Все ее внимание сосредоточилось на эмоциях и ощущениях; зрачки ее широко открытых глаз почернели, она много смеялась и с готовностью соглашалась со всем, что предлагал Кудеяр. Они посетили дюжину «дворцов» и попробовали галлюциногенные препараты из автомата самообслуживания. Впечатления Джасинты смешались, как краски на старой палитре.