Золото императора династии Цзинь
Шрифт:
– Хреновые – согласился Суздальцев.
– А у вас, что ж, дети родителей не ослушиваются?
– А как не слушаться? Слушаются! Они по дурости могут такого навыбирать! Без ротительской-то острастки! Сами потом жалеть будут. Ведь от жены зависит, какие дети будут! А от мужа зависит, будет жена счастлива или нет! Как же это всё на самотёк пускать?
– А как же любовь?
– спросил Ганин.
– Кака така любовь?
– поморщился Вязов.
– Любовь пройдёт! А вот выберет дочь какого-нибудь лодыря да драчуна, сама потом взвоет!
– Царь-то наш
– Курит как паровоз, выпить не дурак, любит игру эту английскую – футбол называется.
– Да это, паря, всё равно – футбол он любит англицкий или русскую лапту. И дурак он или нет. За него бы любая и каждая пошла бы. Чай, Россия! Да и не дурак он. И с Россием управляется, правда, ему мешают. А вот о будущем России он и не подумал! Таку жену себе взял! На кого он Россию-то оставит? Да я б родному сыну на такой женится, не позволил! Это значить, что его дочки, а мои внучки заразу будут переносить, а внук просто не жилец?
– Да болезнь-то не заразная – сказал Ракитенко.
– По наследству передаётся.
– Всё одно!
– не согласился Вязов.
– Зачем такое наследство? Зачем така жена нужна? Наследник наш, царевич, помрёт! И что? Баба на престоле будет?
– А что б ты сделал, Спиридон? – сказал Шилов.
– Вон Нил Пахомыч тоже не хотел свою младшенькую дочь Варьку отдавать за этого – и он указал на Шестакова.
– А отдал же!
– За какого за этого? – возмутился Валька Шестаков.
– У нас с ней всё по любви!
– Вот!- улыбался Шилов.
– Что только Нил не делал: и Варьку в доме запирал, и вожжами её хлестал, и Вальке досталось на орехи! Доставалось же? А?
– Ну, было – с неохотой подтвердил Валька.
– Всё приданное на спине прописал – засмеялся Черкашин.
– Не на спине – возразил Шестаков, - а на морде.
– Всё одно – сказал Черкашин.
– А вот, поди ж ты!
– продолжил Шилов.
– Обвенчались они.
– А чем я плох-то? – поинтересовался Валька.
– А действительно? – спросил Дудек.
– Да что бога гневить – сказал Вязов, - Валентин казак справный – храбрый и толковый. А вот тятька у него не шибкий! Пьянь!
– Зачем так-то, дядя Панкрат – сказал Валька Шестаков Вязову. – И работает тоже.
– На глотку он свою работает – возразил Шилов.
– Самогонку сделает из чего хошь! Разве что из навоза не делает! Или делает? А, Валентин?
– Да ну вас!
– А что, не правда, Валентин? – спросил Вязов.
– Ну, правда – с неохотой согласился Шестаков.
– Но самогонка у него отменная – вставил слово Черкашин, - сам пробовал. Забористая!
– Это не отнять! – согласился Шилов.
– Валька-то да! Справный казак получился. А вот младший брат его – Валерка - и где твой тятя таких имён чудных понабрался? Язык сломаешь! Так вот он выпить любит, а ему шестнадцать только! И чего из него получится?
А получится из него через восемь лет председатель поселкового совета, как представитель беднейшего казачества, социально близкий к сельскому пролетариату. Много он крови попьёт у односельчан! Да недолго
– Рассказал бы ты, Валька, - толкнул плечом Шестакова Черкашин, - как ты Варьку свою охмурил?
– Ну-ка – отмахнулся Валентин.
– И то верно, Авдей, что к парню пристал – сказал Вязов. – Как он её охмурил – это не интересно. Про Распутина лучше расскажи – обратился он к Суздальцеву.
– А что Распутин? – пожал плечами Суздальцев.
– При наследнике он, ну и при царице, разумеется. Мать с дитём.
– И что он там делает?
– Как что? Кровь останавливает, боль снимает у наследника.
– А с царицей?
– Он через неё советует царю как государством управлять.
– А ещё?
– Этого мало?
– У реки жить, да не напиться?
– Я, думаю, свечку никто не держал!
– Но он же хлыст? Грешат «свальным» грехом.
– Это когда все вместе, что ль, в одной куче? – спросил Черкашин.
– Ну да!
– Грех-то какой! – перекрестился Черкашин.
– Это ничего не значить – сказал Пилипчук, - У нас в соседней деревне хлысты жили. Так вот они не пили, не курили и с бабами не очень. Себя истязали, хлыстали, отсюда и прозвище. А про «свальный» грех я не слышал.
– Вот бы и помолчал бы, Гордей – сказал Суздальцев – если не знаешь.
– Почему не знаю?
– А я говорю: не знаешь! – с нажимом повторил Суздальцев.
– Ладно вам! – примирительно сказал Вязов. – Так или не так, а всё одно – грех. И попы грешат, и царь с царицею – грешные. А грехи, они ведь кровью смываются - мученичеством! И покаянием! Но, сначала – кровь и мучения! Господи, не допусти! – перекрестился казак.
ГЛАВА 18. КОРЕЙСКАЯ ДЕРЕВНЯ.
Утром, седлая лошадей, Пилипчук спросил Суздальцева:
– Что это ты мне вчера рот затыкал?
– Потому что у тебя язык как помело!- ответил Суздальцев.
– Трепаться меньше надо!
– Дело-то в чём?
– Дело в том, что казаки самое реакционное российское сословие! Это наши будущие враги. Они испокон веку воевали за Веру, Царя и Отечество! И своими пиками поддерживали царский режим! Если нам удастся пошатнуть у них веру в царя и Бога, то победить их будет проще. Проще бить того, кто сомневается. А беднейшая их часть будет на нашей стороне, что тоже – хорошо! А ты «чёрта святого» выгораживаешь! Хлысты праведники! Распутин святой! Царица – невинна, как ангел! Всех надо в грязи обвалять, если уж они так подставились с этим мужиком! И Распутина, и царя, и царицу, и дочек их – наверняка распутницы!