Золото Ларвезы
Шрифт:
Джубу это не мешало, а Дирвен не мог уснуть, да еще всякая мерзопакость в голову лезла: вот если б это были не амуши, а он с Самой Главной Сволочью… Тьфу! И никакой его вины здесь нет, это все приворот. Эдмар подло соврал, когда сказал, что арибанские амулеты должны были избавить его от любых приворотов.
Во время дневных переходов он тащился, злой и не выспавшийся, стараясь не отставать от этих придурков, а когда пришли в Джахагат, первым делом завалился спать, активировав сторожевые артефакты.
Расстеленная на столе географическая карта была настоящим произведением искусства, но это не помешало Тейзургу ее исправить и дополнить. Река Шеханья –
Надо отдать Эдмару должное: все линии и надписи были выполнены с безупречным изяществом, так что его поправки общее впечатление от старинной карты не портили. Не сразу и поймешь, что с ней что-то не так – для этого надо знать, куда смотреть.
– И ждать реализации твоего плана пять лет?
Голос Хантре прозвучал отрывисто. Его до сих пор не отпустило после Сирафа. Старую женщину, вырезавшую фигурку Кота-Хранителя, вместе с тремя внуками забрали в Лярану, по его просьбе, хотя Эдмар, похоже, с самого начала это предвидел. Ну и черт с его интригами, главное – поскорее осуществить его план, потому что всех оттуда не заберешь. Дочь у старухи умерла, надорвавшись на плантациях, когда вынашивала четвертого ребенка, отца детей еще раньше запороли насмерть, потому что дерзил надсмотрщикам-ларвезийцам. «Типичное сирафское семейство» – по выражению Эдмара, сохранявшего полную невозмутимость – сейчас находилось в лечебнице. Для искусной резчицы с задатками шаманки в Ляране найдется работа, а ее внуки будут ходить в школу, так что о дальнейшей судьбе этих четверых можно не беспокоиться. Но есть еще и все остальное население Сирафа.
– Очаровательный поворот: сначала ты обзываешь меня грабителем, а теперь сам же подталкиваешь к совершению грабежа, да еще вовсю торопишь…
– Я найду тебе то, что украл Мулмонг, но ты должен обещать, что жизнь в Сирафе переменится.
– Обещаю, – улыбнулся Тейзург. – Заметь, я всегда выполнял данные тебе обещания. Это ты мне, случалось, бессовестно морочил голову и потом отказывался от своих слов… К тому же я и сам хочу, чтобы мой Сираф был страной утонченных художников, а не колониальной выгребной ямой. Для плантаций я собираюсь закупить бартогскую технику – производители из кожи вон лезут, чтобы кому-нибудь ее наконец-то всучить и освоить новые рынки, но Ларвеза и Овдаба, главные поставщики сахара из колоний, такими излишествами не интересуются: зачем, если есть рабы?
– Рабство отменишь.
– Как тебе угодно. Не то чтобы я был принципиальным противником рабства, но наемные работники, заинтересованные в том, чтобы техника не ломалась, будут лучше управляться с бартогскими агрегатами. Пожалуй, стоит придумать для них стильную униформу… С учетом жары… О, у меня уже есть идеи, это будет нечто!
– Давай потом займешься униформой. Пять лет – много. Ускорить процесс можно?
– Увы, никак. Сначала должна образоваться просрочка по кредитному договору, и только после этого я смогу заявить права на залоговую территорию. Другой вариант – вооруженный захват, но у меня ведь нет армии, а если я наберу наемников и развяжу войну, тебе это вряд ли понравится. Да я и сам не любитель военных развлечений. Дуэли, точечные удары, диверсии, локальные стычки – во всем этом есть своя прелесть, а крупномасштабные военные действия меня не привлекают, – ухмыльнувшись, он добавил: – Заметим в скобках, к величайшему счастью для Сонхи.
– Сираф – не единственная колония северных государств, есть и другие.
Хантре сам не заметил, что произнес это вслух, зато Тейзург сразу отреагировал:
– О, ты хочешь сказать, что их тоже хорошо бы заграбастать под мою юрисдикцию? Этак ненавязчиво подталкиваешь меня к борьбе за мировое господство? Хм, почему бы и нет, это будет захватывающая игра… Раз таково твое желание, я готов бросить весь мир к твоим ногам!
– Да нет, я не это имел в виду! – он слегка испугался, глядя в сверкнувшие расплавленным золотом глаза собеседника. – Один Властелин Сонхи у нас уже был, всем хватило. Я о другом. Шеро Крелдон и Суно Орвехт – разумные просвещенные люди, и у них в колониях такое творится…
– Согласен, достопочтенные коллеги Шеро и Суно – милейшие люди, однако прими во внимание, что сегодняшнее благосостояние Ларвезы зиждется в том числе на эксплуатации южных колоний, от этого никуда не денешься. Повсюду пищевые цепочки, такова жизнь, как бы это тебя ни расстраивало. Хм, не хочешь власти над миром – есть и другие сценарии, которые позволят решить беспокоящую тебя проблему… Обещаю, что будет весело. Еще кофе? Или, может, вина?
– Потом. У тебя есть карта Аленды – чем подробней, тем лучше?
– Для тебя у меня есть все что угодно.
Эдмир достал с верхней полки шкафа футляр и расстелил карту на столе, прижав углы серебряными китонскими пресс-папье в виде птиц. Хантре несколько секунд смотрел на нее – сердце билось неровно, удары отдавались в висках, а в голове как будто бушевала снежная буря – потом ткнул пальцем:
– Здесь. Искать надо отсюда.
Треуголье было из тех районов, где народец из заброшенных строений особо не гоняли. Рейды проводились регулярно, но скорее для острастки, чтобы гнупи и прочие соседи не досаждали местным жителям. Если их отсюда вышвырнуть, они объявятся где-нибудь еще – возможно, там, где проблем от них будет больше.
С одной стороны Треуголье ограничивал канал Встреч, с другой – ограда разорившейся мармеладной мануфактуры, с третьей – парк Ночных Мостиков. Раньше на озаренной разноцветными фонарями площадке играл по вечерам оркестр, который нанимали вскладчину владельцы здешних чайных, но во время смуты в парк нагрянул Шаклемонг с толпой своих активистов, и сейчас Ночные Мостики представляли собой унылое зрелище. Угрюмые арестанты из числа вчерашних погромщиков под присмотром солдат отмывали загаженные чайные, собирали по кустам битое стекло и прочий мусор, вылавливали из прудов обломки стульев, издохших рыбок («королевские» амулетчики соревновались, чей удар смертоносней), прогулочные лодки с пробитыми днищами, помятые фонари и куски перил. Достали утопленников – двух мужчин и трех женщин, все они числились среди пропавших без вести.
Само Треуголье выглядело местом тихим и запущенным. Старые дома пестрели обережными узорами, на гнутых балясинах железных балкончиков висели заклятые куклы, отгоняющие нечисть, и полоскались освященные ленты из храма Кадаха-Радетеля. Тут всегда можно задешево снять меблированные комнаты или дом, в том числе сдавалось несколько обветшалых особняков в приличном состоянии. Впрочем, теперь особняков поубавилось – два из них разрушил Дирвен: один потому, что он принадлежал достопочтенному Гривьямонгу, а второй потому, что стоял рядом.