Золото наших предков
Шрифт:
Шебаршин замолчал, вглядываясь в лица сидящих перед ним, пытаясь определить произведённое впечатление. Но реакции почти не было, лишь Кондратьева нервно гримасничала. Калина равнодушно смотрел в окно, Пашков угрюмо в пол, Сухощуп вообще так, будто его это совершенно не касалось.
– Я не сомневаюсь, что внутри фирмы процветает воровство. Предупреждаю, если вор будет пойман за руку… Ну, об этом я не впервые говорю, я всё сделаю, но он у меня пять лет огребёт.
– Владимир Викторович, если вы кого-то подозреваете, скажите прямо. Зачем это запугивание? В таком моральном климате невозможно работать! – не выдержала психологического прессинга Кондратьева, тогда
После «вздрючки» обстановка воцарилась тягостная. Это вылилось в участившиеся трения внутри «коллектива». Пашков как обычно принёс посеребрённые разъёмы в лабораторию на электролиз и там ему был оказан совсем не дружелюбный приём со стороны Кондратьевой:
– Что принёс!?… Не приму! Я с этого материала не получу положенного серебра. Опять Ше-баршин на меня кричать будет, пять лет обещать!.. Назад забирай! Сначала отбери вот таких, видишь. А эту дрянь не клади, с неё серебро не отходит…
Пашков зло подумал в ответ: «Что, с Петей вчера не перепихнулась, зло срываешь?» Тем не менее, уговаривал начальницу лаборатории он вежливо:
– Ну что ты Люд… Куда назад-то? Я ж их сюда еле допёр, почти пятнадцать килограммов, да на второй этаж. Не хочешь всё брать, давай прямо здесь, что тебе понравится отберём и взвесим. Зачем всё-то назад тащить?
Наконец, Кондратьева умерила пыл и стала отбирать. Из пятнадцати она забраковала больше шести кило, которые Пашков потащил назад.
В связи с этим случаем дома Пашков незаметно «подвёл» Настю к заинтересовавшему его вопросу:
– Насть, а у вас в школе много учителей в возрасте разведённых, или у которых с мужьями проблемы?
– Какие проблемы, – не поняла жена.
– Ну, мало ли, с возрастом всякое может случиться.
– Да кто ж о том рассказывать-то станет. А тебя с чего это вдруг заинтересовало, – Настя смотрела с подозрением.
– Да видишь ли, у нас в химлаборатории работает женщина примерно твоих лет. Так вот у неё уже вторую неделю не проходит плохое настроение. По работе я вынужден с ней контачить, сплошная нервотрёпка. Вот я и думаю, что у неё с мужем не всё нормально.
– Ну, не знаю… слава Богу не задумывалась… Хотя и у нас бывает. Вот одна, биологию преподаёт, всё вроде нормально, добрая, вежливая, и с детьми и с коллегами, просто душка. Потом тоже вот, ни с того ни с сего мегера мегерой становится. После неё класс приходит, дети, те которые впечатлительные, просто плачут. А потом узнаю… муж у неё любовницу завёл, неделями дома не ночует…
12
Начало июня выдалось жарким. В цеху, там где зимой было нельзя снять телогрейку, сейчас все изнывали от духоты. И только на малом складе у Пашкова царила прохлада. Именно на склад в один из первых летних дней нагрянула ревизия. В комиссию входили те же лица, что и при приеме-сдаче склада осенью, Калина, Кондратьева и бухгалтерша Князева. Сам Шебаршин и в этот раз до черновой работы не опустился. Первые двое постоянно отлучались по своим делам, так что ревизовала Пашкова одна бухгалтерша. Он же настолько хорошо был готов к такого рода проверкам, а Князева хоть и работала в фирме со дня её основания, но так слабо разбиралась в складском хозяйстве… В общем, ревизию Пашков «свалил» шутя. Всё что числилось по бухгалтерским документам у Князевой сошлось с наличием без недостачи, и даже с небольшими излишками. Насчёт излишков Пашкова тоже заготовил вполне правдоподобное объяснение: электронные весы реагировали на низкую температуру и зимой показывали чуть меньше, ну а летом «оттаяли» и потому получалось чуть больше…
Калина изредка заглядывая на склад, со скептическим выражением наблюдал за ходом ревизии. Он отлично понимал всю «театральность» этого действа. Он только удивлялся, как это человек не имеющий опыта работы на складе, так быстро набрался этой самой «опытности». Не могло не раздражать, что по всему Пашков «берёт» значительно больше своего начальника, то есть его. И втиснуться в тандем учредителей фирмы Шебаршин-Ножкин у него тоже не получилось и по всему вряд ли получится. К этим проблемам добавилось обострение ушной болезни сына, и проволочки по его устройству в платную, специализированную клинику. Правда, Роман Обделенцев настриг ему за апрель-май немало. Калина обзвонил уже много фирм, дававших в газеты объявления о приеме радиодеталей. Цены были примерно у всех одинаковы, но чуть больше давали на Мясницкой и Рождественке…
Калина сначала сходил на Мясницкую и сдал деталей более чем на четыреста долларов. Деньги оказались очень кстати, Валентина перестала экономить на еде, приобрела кое-что из одежды на лето для детей. Но покупать дешёвую мебель Калина не хотел, а на дорогую по-прежнему не хватало. Ко всему летом у него чаще стало побаливать сердце… и не только, на два «женских» фронта его явно не хватало.
Мысли об отпуске возникали у Калины именно из-за опасений за здоровье – за год работы в фирме он вымотался так, как, наверное, не вымотался за двадцать лет армейской службы. Он испытывал острую потребность отдыха от всего и всех, от работы, Шебаршина, Пашкова, Людмилы, даже от семьи. Он хотел съездить на Кубань, ко второй сестре, проведать родительские могилы… хоть не на долго сменить атмосферу, в которой уже задыхался.
Слух о том, что Калина собирается в отпуск обрадовал Пашкова. Ведь это означало, что он на месяц останется «на производстве» за него. Пашков уже настолько хорошо знал всю нехитрую организацию извлечения золотосодержащих элементов из радиотехнического лома, потому не сомневался, что справится. А вот какие «дивиденды» можно поиметь, совмещая власть на производстве и складе… У Пашкова аж дух захватывало от предчувствий.
– Настя, начальник производства в отпуск уходит, я за него остаюсь. Теперь я буду позже приходить с работы… мне надо много успеть за этот месяц, – едва сдерживая возбуждение, сообщил он новость жене.
Настя отреагировала с тревожным вздохом:
– Только осторожнее, Серёжа… я тебя умоляю.
В том же приподнятом настроение Пашков в очередной раз посетил профессора.
У вас дела на подъёме?… Уж больно выглядите празднично, – отметил состояние своего «студента» Матвеев.
– Тьфу, тьфу… не сглазьте. Да вроде пока неплохо.
– А чем, если не секрет, вы занимаетесь? Давно хотел спросить вас.
– Да как вам… Работаю в одной фирме, которая в свою очередь работает по принципу купи-продай.
– И хорошо платят?
– Зарплата, помните я вам уже говорил, примерно такая же, как и у вас, но есть один нюанс, – Пашков засмеялся, давая понять, что этот нюанс не подлежит оглашению.
– Понятно… не смею настаивать. Фирмой-то, хоть русские руководят? А то куда ни глянь… Ну, вы меня понимаете, если и русский, то значит с криминальными связями.
– Не, у нас русский, и не бандит. Из бывших… наследственный номенклатурщик, этакое советское дворянство.
– Это ещё куда ни шло. А вот у нас в университете сразу чувствуется, что не русский хозяин, с сожалением в голосе произнёс профессор.