Золото Рейха
Шрифт:
— Пока.
Он пожал руку Езерскому, еще кому-то, а затем вскинул ладонь кверху.
— Спокойной ночи!
Возле машин завязалась небольшая перебранка, кому с кем ехать. Пьяные садились за руль, кто-то из налоговой инспекции подбадривал:
— Да не бойся, тебе с нами никакая милиция не страшна! Всех построим, если надо.
Машины одна за другой отъехали. Феликс проводил их взглядом, словно боялся, не придет ли в голову этой шатии вернуться. Но вскоре красные габаритные огни исчезли за холмом и деревня погрузилась в тишину. Феликс чувствовал
Феликс развязал шнурок, стягивавший волосы в хвост на затылке, и смочил их, чтобы не так торчали. Что-то определенно не срабатывало. Мечта никак не желала становиться явью, хоть и приобрела уже некоторые материальные формы.
«Ну вот, избавился от навязчивых гостей, — подумал хозяин будущего дома-крепости. — Ничего не поделаешь, среди людей ведь живем».
Феликс чувствовал, что не сможет уснуть, настолько взбудоражили его незваные гости. Но и делать что-нибудь ночью, шуметь, принимаясь за работу, он не мог. Ему не хотелось нарушать тишину, наступившую так внезапно, принесшую освобождение.
Он вступил в прохладное нутро своей голубой мечты. Пахло сыростью. Она еще не приобрела того почти неуловимого запаха, который всегда чувствуется в обжитых домах. Он шел, полуприкрыв глаза, даже не считая ступеньки. Сколько раз ему приходилось взбегать по ним вверх, спускаться, когда пот заливал глаза и некогда было смотреть по сторонам!
Он вошел в комнату на втором этаже, которую называл спальней. Презерватив все-таки лежал здесь, правда, не распакованный и не на полу — блестел яркой оберткой на горке кирпичей.
«Сувенир, — усмехнулся Феликс. — Все-таки не такие уж и плохие они ребята, если способны на шутку, не только на хамство».
Он опустил презерватив в карман и уселся на доску под самым окном. Совсем рядом — казалось, протяни руку и коснешься их — шумели деревья. И Феликс стал представлять себе, каким будет его дом.
Да, он станет жить здесь, ходить среди этих стен. Но их покроют красивые обои. Вот тут будут висеть часы. Здесь он повесит картину… Тут встанет кровать.
Колчанов запрокинул голову, пытаясь поймать взглядом лунный свет. Но в окно был виден лишь самый краешек луны. Косой луч, скользя, падал на пол, и в нем промелькнула тень летучей мыши.
«Летучие мыши — ночные ангелы», — подумал
Феликс и вдруг услышал чьи-то осторожные шаги в доме, легкие, еле различимые.
Он насторожился, мгновенно отбросив сладкие грезы. Нет, если бы кто-то поднимался по лестнице с улицы, этого нельзя было не заметить. Человек оставался в доме и тогда, когда он сам поднимался по лестнице. На мужские шаги не было похоже, слишком уж легкие, какие-то невесомые.
«Черт, неужели кто-то остался? Этого еще не хватало! Понапивались, как сволочи!»
Глава
Феликс поднялся и выглянул за дверь. Пусто. Зашел в другую большую комнату и остановился. Посреди нее в лунном свете стояла Марина. Она не испугалась его появления, даже, как показалось Колчанову, просто ничего не заметила. Ей было все равно, видит она кого-либо или нет, видят ли ее.
— Ты почему осталась? — спросил Феликс. Девушка пожала плечами.
— Забыли, наверное…
— Не ври, ты не пьяная, чтобы тебя забывали. Значит, сама не захотела уехать?
— Я гордая, — подчеркнуто произнесла она, — и если меня не приглашали в машину, значит, забыли.
— Знаешь, девочка, и я тебя не приглашал оставаться в моем доме.
— Я это знаю.
— Это не ответ.
Марина прошла возле хозяина, остановилась рядом с окном и глянула вниз. По ее лицу можно было подумать, что она собирается совершить затяжной прыжок без парашюта.
«Этого еще не хватало!» — подумал Феликс, присаживаясь возле стены.
— Значит, так, красотка, — распорядился он. — Времени у меня на тебя нет, сегодня в город я тебя уже не повезу. А завтра отправлю к братцу.
— Я тебе не вещь, чтобы так все решать!
— Вот как? А забывают-то именно вещи. Марина резко развернулась. Луна светила ей в спину, и Феликс не мог рассмотреть ее лица — только глаза блестели.
— Виталик говорил с тобой?
— О чем?
— О том, что ты должен взять меня с собой.
— Должен? — рассмеялся Феликс. — Я никому ничего в этой жизни не должен. Если хочешь знать — это мое единственное достоинство.
— Нет, ты должен меня взять с собой, — сказала Марина.
Колчанов вздохнул так, как вздыхает человек, окончивший трудную работу и которому не дают отдохнуть. Он положил ногу на ногу, вытащил из пачки сигарету и закурил. Некоторое время Феликс невидяще смотрел на Марину, затем принялся мурлыкать какой-то назойливый мотивчик.
Девушку это начало злить.
— Чего это вы на меня так смотрите? — спросила она.
— А как прикажешь на тебя смотреть?
— Но я же все-таки живой человек.
— Ты — вещь, — с расстановкой произнес Колчанов, — вещь, которую забыли. А забытые вещи обычно тихо лежат себе и ждут, когда за ними вернется хозяин.
— Но я же сестра вашего друга! — проговорила Марина, едва сдерживая рыдания.
— Вот пока Виталик был здесь, ты была его сестрой. А теперь он уехал, и ты вещь, которую пьяная компания забыла в моем доме.
— Так нельзя говорить о живых людях! — Казалось, такое отношение совершенно обескуражило девушку.
— Какая-то ты странная, — нахмурился Феликс, сбивая первую порцию пепла.
Его уже начала забавлять эта девушка. Если бы не ее глаза, он бы подумал, что она обычная пустышка. Но в них читалась такая грусть и даже тоска, что Феликсу немножко стало жаль ее, хотя его бы самого кто пожалел! Приперлись ночью, не дали отдохнуть, выспаться, так еще и девчонку подсунули, от которой никакого проку.