Золото Рейха

Доренко Виктор

«Лучше уж и впрямь было выбрать одну из проституток», — подумал Колчанов.

— Ты хоть знаешь, куда стремишься? — спросил он, выпуская к потолку несколько колечек дыма, которые тут же растворились в лунном свете.

Марина, как завороженная, смотрела на мерцающий огонек сигареты. Феликс принялся чертить им в воздухе какие-то затейливые письмена.

— Представляю.

— Ни черта ты не представляешь! Вон, посмотри за окно. Полюбуйся.

Девушка машинально обернулась и увидела покосившиеся кресты, часовенку под старыми деревьями.

— Так вот, это кладбище — санаторий по сравнению с тем,

что творится с такими, как ты, в Вене.

— Я знаю, мне подруги рассказывали.

— Тогда тем более, — Феликс уже начинал терять терпение.

Но при этом он понял, что с Мариной нельзя разговаривать как с разумным взрослым человеком. Она просто ребенок, который сам не знает, что ему нужно.

Колчанов прикрыл глаза, задумался.

«Сколько бы я ни уверял эту девочку, что ее затея бессмысленна, она не поверит мне, лишь укрепится в своем упрямстве. Нужно попробовать встать на ее место, взглянуть на жизнь ее глазами, и тогда… Что тогда? — мысленно усмехнулся Феликс. — И ты захочешь стать проституткой в Вене? Да, наверное, бредовые идеи — это заразная болезнь, вроде гриппа».

— Послушай, Марина, — ласково произнес он, — ведь ты ни черта не умеешь делать.

— Я умею многое.

— Я охотно поверю, что ты умеешь готовить обед, мыть пол…

— Машину немного умею водить, только прав нет, — вставила девушка.

— Погоди, погоди, давай забудем сейчас о том, стоит тебе становиться проституткой или нет. Просто посмотрим, есть ли у тебя для этого способности. Это такая же профессия, как и тысячи других, и постигают ее не сразу, постепенно.

— Я тебе противна? — спросила Марина, уже окончательно перейдя на «ты».

— Что ты, просто забавна. — Феликс вновь принялся чертить огоньком сигареты свои иероглифы.

— Я умею, — дрогнувшим голосом произнесла девушка, — я умею, слышишь?

— Ни черта ты не умеешь делать, — спокойно отвечал Феликс.

— Откуда знаешь?

— По глазам видно.

— Ну, тогда смотри.

Она вышла на небольшой пятачок, освещенный луной, и принялась танцевать под музыкальное сопровождение собственного голоса, отбивая ритм каблуками. Феликс поудобнее устроился на доске и смотрел взглядом товарища Сухова, взирающего на подобные авансы Гюльчатай.

— Ну что ж, чувство ритма у тебя есть, в хореографическое училище, может, и поступишь.

Но Марина уже совсем не реагировала на его колкие замечания. Ее взгляд был обращен куда-то внутрь, и она, наверное, видела то, что было недоступно Колчанову. Чуть шелестели деревья, лунный свет холодил душный летний воздух. Из-под каблуков девушки взлетали легкие облачка строительной пыли, такие обычные и вместе с тем загадочные, как вся эта странная ночь.

Танцевала Марина хорошо и даже довольно умело изображала невидимого партнера. Феликс невольно залюбовался, забыв, что давно пора спать. Тот алкоголь, который он проформы ради выпил, уже успел улетучиться, хмельным восторгам не было места.

Еще несколько движений, и Марина всего на каких-то несколько секунд оказалась спиной к Феликсу, но когда она обернулась, ее блузка была уже расстегнута. Лунный свет посеребрил холмики ее грудей, глубокой тенью лег в ложбинки между ключиц. Марина запрокинула голову, и только сейчас Колчанов заметил, какая длинная у нее шея.

«Та-та-та…» — отбивали

такт каблуки.

Длинные волосы рассыпались по плечам.

«Ля-ля», — подпевала она себе.

Девушка легко повела плечами, блузка соскользнула с них, и Марина бросила ее Феликсу. Тот едва успел вскинуть руку, чтобы поймать невесомую материю, и почувствовал еле уловимый запах чистого, недавно вымытого женского тела. Было в этом танце что-то сумасшедшее. Ритм все ускорялся, Марина то и дело хлопала в ладоши, все чаще и чаще выбивала каблучками дробь. И вот она медленно и плавно закружилась.

Щелкнула застежка на ее юбке.

Феликс не мог себя заставить сказать хоть слово, не мог даже найти в себе силы, чтобы поднять руку, остановить Марину. Он понимал, что так быть не должно. Да, можно говорить, убеждать друг друга, приводить аргументы, но словами. Не переставая танцевать, девушка умудрилась освободиться от юбки и швырнула ее Феликсу. Теперь только узкая черная полоска трусиков прикрывала Маринины бедра.

Феликс непроизвольно облизал губы и чуть-чуть подался вперед. Одного этого движения было достаточно, чтобы Марина внезапно остановилась, прикрыла грудь рукой и, тряхнув головой, закрыла лицо густыми волосами. Теперь она виновато смотрела на Феликса сквозь свои пряди, казавшиеся в лунных лучах седыми.

— Мне стыдно, — сказала она, шагнула вперед и остановилась, боясь выбраться из круга лунного света, словно он был каким-то волшебным оберегом. — Дай мне одежду, — спокойно произнесла она.

— Да?..

Феликс даже не сразу сообразил, о чем она просит. Он не мог оторвать взгляда от ее тела. Именно теперь, когда Марина уже не хотела, чтобы он смотрел на нее.

— Дай одежду, — уже не потребовала, а с упреком попросила она.

— Держи…

Феликс поднялся, двинулся к ней, держа в руках расправленную блузку. Марина со злостью вырвала ее из рук мужчины и принялась одеваться, путаясь в рукавах. При этом она что-то раздраженно шептала себе под нос, норовя все время оказаться к Феликсу боком. А он с глупым видом стоял рядом с ней и мял в руках ее юбку. И почему-то в это время ему казалось, что в руках у него не шелковистая материя, а то, что ей положено прикрывать.

— Вот видишь, — сказал он совсем не то, что хотел сказать, — тебе и самой противно.

— Мне не противно, мне стыдно, — поправила его Марина и рассмеялась, глядя на растерянного Феликса. А затем уже совершенно спокойно взяла из его рук юбку, ловко нырнула в нее, застегнула «молнию». — Ну что, теперь вид у меня приятный и аккуратный?

— Просто пай-девочка. Не хватает только косичек с бантиками.

— Мне в самом деле стыдно.

Девушка быстро отошла к окну, легко вспрыгнула на подоконник и уселась на нем с ногами, прислонившись к простенку спиной.

— Да, я и впрямь идиотка. Почему-то решила, что ты поможешь мне.

— Я согласен тебе помочь. Но если под помощью ты понимаешь…

— Я все прекрасно понимаю, — перебила его Марина, — и, честно говоря, в такую ночь мне не хочется говорить ни о чем неприятном. Ты только посмотри, какие красивые деревья в лунном свете, какое мирное кладбище! Оно не заброшенное, но на нем давно никого не хоронят. Значит, люди и не умирают здесь. Как, наверное, здорово жить в деревне, где никто никогда не умирает!