Золото Виннету (Виннету - 3)
Шрифт:
– Олд Шеттерхэнд желает видеть этих людей!
– потребовал я и не раздумывая вошел внутрь вигвама.
Вожди немедленно последовали за мной.
Мои друзья лежали на земле, связанные по рукам и ногам. Кроме того, их и так беспомощные тела были накрепко притянуты толстыми сыромятными ремнями к столбам внутри вигвама. Они узнали меня, но не произнесли ни слова и не проявили радости, так как не могли понять, что же происходит.
– В чем повинны эти люди?
– Они убили наших воинов.
– Мой краснокожий брат видел это собственными глазами?
–
– Сыновьям ракурроев еще придется доказать это. Отныне вигвам принадлежит мне, и эти люди - мои гости.
Я достал нож, собираясь разрезать ремни, стягивающие пленников, но один из вождей удержал мою руку.
– Они должны умереть, поэтому мой белый брат не может считать их своими гостями.
– Кто мне запретит?
– Четверо вождей ракурроев!
– Неужели вожди осмелятся помешать Олд Шеттерхэнду?
Я встал между ними и пленниками. Следовавший за мною тенью негр стоял у меня за спиной.
– Боб, разрежь... сначала на Виннету, - сказал я, бросая ему нож.
Негр рванул было к своему хозяину, но затем повиновался мне, понимая, что в нашем положении от Виннету будет больше проку, чем от Бернарда.
– Пусть черный человек остановится и бросит нож!
– воскликнул тот же вождь.
Но он опоздал: Виннету был уже свободен.
– Уфф!
– взвизгнул в бешенстве вождь и хотел кинуться на Боба, наклонившегося над Сан-Иэром.
Я преградил ему путь, и он, забыв дым мира, выхватил нож и ударил меня. Краснокожий метил мне в грудь, но мне удалось увернуться, и нож вонзился в плечо. Не успел он вырвать нож из раны и нанести еще один удар, как уже лежал у моих ног, сраженный кулаком. За ним настала очередь второго вождя. Третьего я схватил за горло и сжал, мешая ему позвать на помощь. Несмотря на онемевшие от ремней руки и ноги, Виннету уже сидел верхом на поверженном То-Кей-Хуне.
Короткая, как вспышка молнии, схватка происходила в глубокой тишине. Единственным звуком, который могли услышать часовые у входа в вигвам, было исполненное удивления и негодования "Уфф!". Вожди лежали на земле, надежно связанные и с кляпами во рту. Однако, хотя мы стали хозяевами жилища, хозяевами положения оставались команчи.
– Господи!
– пробормотал вполголоса Сэм.
– Мы уж ни на что не надеялись.
– Он растирал онемевшие конечности.
– Разрази меня гром, не пойму, как тебе удалось пробраться сюда.
– Оставим рассказы на потом, а пока вооружитесь. У этих четверых оружия хватит на целый взвод.
На всякий случай я зарядил штуцер, объяснил товарищам, что если команчи попытаются снова схватить их, то следует прикрыться вождями, но не убивать их, и вышел. Вокруг вигвама стояла толпа краснокожих зевак, ожидающих дальнейшего развития событий.
– Знают ли мои братья, что я стал сыном команчей?
– обратился я к часовым.
Индейцы не кивают головой в знак согласия, а опускают глаза, и часовые молча уставились в землю.
– Тогда пусть краснокожие воины стерегут вигвам и не позволяют никому войти, пока сами вожди не прикажут другое.
Затем я обратился к команчам, обступившим вигвам:
– Пусть мои братья созовут все племя к месту совета.
Команчи разошлись, не выразив удивления и не потребовав объяснений. Человек, не знакомый с обычаями индейцев, мог бы подумать, что я зашел слишком далеко и веду себя неосмотрительно, но на самом деле это было не так. Краснокожие вовсе не такие дикари, какими их принято считать. Они подчинятся старинным и незыблемым правилам и законам, и тот, кто умеет использовать эти правила и законы, может надеяться на удачу.
Рана в плече кровоточила, и мне пришлось по пути стянуть ее платком, чтобы ее не заметили. Десять минут спустя место совета заполнилось воинами, в круг вошли старейшины и сели напротив меня. Обычно такое собрание проходит под громкие возгласы, однако на сей раз все молчали. Серьезные и сосредоточенные краснокожие воины стояли вокруг нас, как изваяния, напряженно ожидая того, что должно было случиться.
– Олд Шеттерхэнд стал братом команчей. Известно ли моим братьям об этом?
– Да, - ответил за всех один из старейшин, поседевший, но еще могучий воин с двумя страшными рубцами на лице.
– Ему, великому вождю и воину, был обещан вигвам, который он сам выберет. Скажите, принадлежал ли ему этот вигвам заранее?
– Да, принадлежал.
– А если бы Олд Шеттерхэнд выбрал для себя тот вигвам, в котором содержались пленники? Он тоже принадлежал бы ему заранее?
– По закону Олд Шеттерхэнд мог выбрать для себя любой вигвам, значит, и тот, где находились пленники, тоже принадлежал ему, - согласился со мной все тот же старейшина.
– Олд Шеттерхэнд и выбрал для себя вигвам с пленниками, но вожди запретили ему воспользоваться своим правом. Пленники попросили защиты у Олд Шеттерхэнда, разве мог он отказать им, не потеряв чести?
– Нет, не мог.
– Поэтому Олд Шеттерхэнд сказал, что они его гости, и взял их под свою защиту. Имел он право поступить так?
– Он был обязан поступить так, если он честный воин. Но когда настанет день суда, Олд Шеттерхэнд не сможет помешать судить их. Однако он может говорить слова в их защиту и умереть вместе с ними.
– Имеет ли право Олд Шеттерхэнд снять ремни с пленников, если сам поручится за них?
– Да.
– Как видят мои братья, Олд Шеттерхэнд соблюдал права и обычаи, но один из вождей команчей хотел его убить и даже ранил в плечо. Что делает воин ракуррои, если другой человек покушается на его жизнь в его же жилище?
– Он волен убить того человека.
– А тех, кто помогает убийце?
– Их тоже.
– Мои братья мудры и справедливы. Четверо вождей ракурроев хотели убить меня, но я сохранил им жизнь. Теперь они лежат связанные в моем вигваме, а мои гости охраняют их. Смерть за смерть, жизнь за жизнь! Я требую освободить моих гостей взамен за свободу тех, кто предательски напал на меня. Пусть мои братья совещаются, я подожду их решения. Но помните, что мои гости убьют вождей, если кто-нибудь другой, а не Олд Шеттерхэнд, переступит порог вигвама!