Золото. Назад в СССР 2
Шрифт:
Волны азарта иногда накрывали и меня. Но я все же понимал, что здесь происходит. И быстро сбрасывал с себя морок. Меня воротило от этой шушеры, так легко разводящих простых людей на деньги.
Виноваты ли люди? Отчасти да. Они, как хорошо запрограммированные роботы, поддавались искушению. Но были те, кто этих наивных людей искушал.
Те кто зарабатывал на этой игре, представляли из себя нового, нарождающегося «дядю Петю» из фильма «Сережа» подсовывающего этим взрослым-детям пустой бумажный фантик, как в
Только Сережа понимал, что его целенаправленно обманул бесчестный взрослый «Дядя Петя ты дурак?», а эти упорно не хотели верить, что их обвели вокруг пальца. И делали вид, что им действительно не повезло.
Последней каплей стала попытка молодой беременной женщины поставить на одну из двух оставшихся рюмок. Наперсточник прекрасно видел, что она в положении и, всё равно, собирался принять ее ставку.
— Девушка, извините. Сейчас моя очередь, — обратился я к ней и аккуратно загородил ей поле своим плечом. Я держал в руках двадцать пять рублей. Эти деньги мне, как студенту, присылали родители каждый месяц.
— А если двадцать пять поставить? Сколько я получу?
Наперсточник помолчал, быстро сориентировавшись, выдал импровизацию
— Пятью пять — двадцать пять. Кто в школе учился, умножит на пять, счастливчик получит сто двадцать пять.
Он схватился за протянутую купюру и потянул, но я смотрел ему в глаза и не собирался ее выпускать.
Глава 4
— Пятью пять — двадцать пять. Кто в школе учился, умножит на пять, счастливчик получит сто двадцать пять.
Он схватился за протянутую купюру и потянул, но я смотрел ему в глаза и не собирался ее выпускать.
«Глаза — зеркало души», — сказал один наш великий классик.
Я вглядывался в черные зрачки этого афериста и не видел там ничего. В них было пусто. Просто две черные дыры. Два зрачка.
Обычно глаза таят хотя бы какие-нибудь истории, опыт, страсти, эмоции. Не обязательно положительные. Тут ничего. Пустота.
Мне даже захотелось на какое-то мгновение отшатнуться от этой зияющей пустоты.
— Играем. А если нет, душка, то проходим мимо, — наперсточник пытался уязвить мою гордыню и не хотел упускать такой куш. Тем более что я перебил ему клиентку. Ту самую беременную женщину.
— Играем, — я сказал это четко и громко, чтобы стоящие рядом хорошо слышали меня, — только наперстки поднимаю я. Ты мухлюешь! Проиграешь с тебя сто двадцать пять.
В следующее мгновение я схватил его за предплечье руки, в которой он прятал шарик.
Не надо думать, что эта группа была совсем безобидной. Хотя они представляли из себя мелких уличных мошенников, но вполне могли доставить весомые неприятности.
Например, могли напасть и попытаться избить всей толпой, а могли и пырнуть ножом в безлюдном переулке.
Кроме тех, кого я перечислил, за игрой наблюдал еще один быковатый тип. Присматривающий охранник. Скорее всего спортсмен.
Он достаточно быстро вычислил, что дело пахнет керосином и приобретает неудобный для «предприятия» оборот. Опустив подбородок и сощурив глаза, «бычара» двинулся в нашу сторону.
Наперсточник пытался вырвать руку, но я одну за другой перевернул рюмки и показал толпе, что они обе пусты.
Бычара распихивал сгустившихся над нами людей. До меня оставалось метра два, когда я вывернул в сторону руку наперсточника и заставил ее разжать.
Он завизжал от боли. Все видели, как на картонку упал жемчужный шарик.
Толпа взревела. Она негодовала. Кто-то сбил с головы наперсточника бейсболку, второй начал ее яростно топтать.
Я успел выдернуть обратно свои родительские двадцать пять рублей и чудом успел увернуться от мощного бокового удара, который с огромной скоростью послал «бык».
Я почувствовал, как воздух, разрезаемый его рукой, всколыхнул волосы на макушке. Кулак прогудел в сантиметре над моей головой.
— Не того бьешь! Вот этого надо! — орал быку пенсионер с острой бородкой, потрясая своей лакированной тростью над сетчатой летней шляпой. Обманутый и опозоренный дед вернулся в толпу, — вот жулик! Вот!
Начался хаос и толкотня. Болельщики старались разнимать. Наперсточник пытался сбежать, прикрывая голову руками. Но не тут-то было.
Кто-то уже с чувством раздавил сандалией фирменные солнечные очки аферюги. Другие таскали его за одежду и пытались всадить удары посильнее, целясь и тыкая кулаками прямо тому в лицо.
Били гада все. И те, кто ставил деньги и проиграл, и те, кто азартно угадывал, но ничего не потерял.
Рафинированный народный гнев как есть. Во всей своей беспощадности.
Поначалу бык пытался пробиться ко мне. И я готовился принять бой, оценивая его вес и способность быстро двигаться. Я даже огляделся, чтобы понять, сколько у меня есть пространства для маневра.
Но тут из метро выскочили двое милиционеров. И вся компашка, за исключением справедливо огребающего наперсточника, была вынуждены покинуть площадку бегством.
Перед тем как бежать, бык всмотрелся мне в глаза, мол, «мы еще встретимся». Но в тот день я его видел в первый и в последний раз в жизни.
Скорее всего, он пополнил многотысячные ряды пехотинцев мафии, покинувшие этот бренный мир за вымышленные и фальшивые бандитские идеалы, и совершенно конкретные финансовые интересы узкого круга людей.
Что же касается остальных, то битый наперсточник был внешне очень похож на одного гражданина, умершего в самом расцвете сил,и на чьем могильном камне в Одессе была выбита надпись: «Здесь покоится безвременно ушедший Король Наперсточников».