Золотое на чёрном. Ярослав Осмомысл
Шрифт:
– Я? Зачем?
– удивилась её подруга.
– Никаких чувств больше не осталось. Лишь одна досада. Если бы не он, я жила бы в Тысменице… и растила бы сына…
– Но зато сколько приключений!
– И врагу не пожелаю таких.
– Можно мне поехать?
– вдруг прорезался Ростислав.
– Мы с Андроником давние друзья. Был бы рад пожелать ему счастья.
– Очень хорошо, милый братик. Мне с тобой будет поспокойнее. Сделай одолжение: пусть закладывают коней завтра ровно в девять утра.
2
Добродея-Ирина родила Андроника в четырнадцать лет и теперь, глядя на него, постаревшего, приближающегося к пятидесяти пяти годам, не могла поверить, что вот этот немолодой, но ещё импозантный мужчина - её сын. Было видно, что он устал: уголки губ опущены книзу, верхние веки - набрякшие, налитые сном. Говорил неторопливо, иногда двумя пальцами массировал переносицу, дабы сосредоточиться. За столом ещё находились Чаргобай и Янка. Шестилетняя Зоя мало тронула сердце отца: посмотрев на девочку, он поцеловал её в лоб и велел не шалить, слушаться родных, а минуту спустя совершенно о ней забыл. Шутка ли сказать: девять отпрысков! Трое от грузинской царевны, двое от Феодоры и по одному ребёнку от ещё четырёх любовниц. Всех не сразу вспомнишь. Да и надо ли, если разобраться? Мать спросила:
– Как ты будешь жить в Пафлагонии? Там такая жара и сушь.
Сын ответил:
– Отосплюсь и воспряну духом. А потом посмотрим.
– Я надеюсь, ты не собираешься больше воевать с Мануилом?
– Он был добр ко мне. Я поклялся на Кресте в верности ему и царевичу. И пока бунтовать не стану.
– Ах, «пока»? До каких же пор?..
– Извини, нечаянно вырвалось. Пожилая дама воскликнула:
– Умоляю, Андроник, оставь! Что ты говоришь? Посмотри на себя: поседел, полысел, а по-прежнему рвёшься в Вуколеон, как мальчишка! Хватит, успокойся. Трон не для тебя.
У него растянулись губы в улыбке:
– Поживём - увидим. Помнишь, Ростиславе, мне одна половчанка нагадала? Буду императором под конец жизни - хоть и мало, но буду.
– Хо! И ты поверил?
– усмехнулась Ирина.
– Как ты думаешь, Ростиславе? Молодой человек сказал:
– В жилах моих - кровь кудесника Чарга. Не могу не верить. Многие пророчества наших ясновидцев сбываются.
Гость повеселел:
– Видишь, ма! Кстати, а жива ли внучка этого Чарга и твоя двоюродная тётка… как ея?.. та, с кем я вернулся с Руси?
– Ты уже забыл имя?
– удивилась Янка.
Он потёр лоб ладонью:
– Столько лет прошло… Настя, Настенька! Господи конечно! Где она? Вы ведь были подругами.
– Мы подруги по-прежнему. И она живёт со мной в доме Кантакузина.
– Да не может быть! Вот ведь удивительно… Значит, она одна?
Дочь Берладника вкратце обрисовала жизнь её товарки.
– Мы должны встретиться, - заявил Андроник, странно оживившись.
– Если будет согласна, заберу Настасью с собой в Пафлагонию.
– Как? А Феодора с детьми?
– поразилась мать.
– Именно - с детьми! Не могу же я обрекать их на муки, зной и неудобства? Нет, они останутся тут, в Константинополе. Пусть растут и учатся…
– Но Настасья собиралась возвратиться в Галицию, - вставил Чаргобай.
– К маленькому сыну.
– От нея Галиция никуда не уйдёт. Я теперь важнее. Хороша ли она по-прежнему?
Янка произнесла сдержанно:
– Годы не украшают нас… Но отец её дочери не поверил:
– Это ты нарочно клевещешь, потому что ревнуешь.
– Я? Ревную? Не смеши меня! Он отрезал:
– В общем, решено: едем к тебе домой, и немедленно! Добродея покачала головой грустно:
– Ты, мой мальчик, не меняешься совершенно. Будто бы юнец, а не убелённый сединами муж.
– Поднялась и поцеловала его.
– Неужели больше никогда не увидимся? Я похлопочу: может, Мануил разрешит перебраться поближе к Царю-граду?..
– Был бы очень рад. Но боюсь, это невозможно. Ничего, мама, не печалься. И прости за всё. Я не лучший сын, часто попадал в дурные истории, но считал и считаю тебя самым дорогим человеком на свете.
– И поцеловал её с нежностью.
А она, прижавшись к необъятной его груди, повторяла мягко:
– Береги себя. Не доставь мне несчастья получить известие о твоей смерти.
– Постараюсь, ма…
Нет, Ирина доживёт до восьмидесяти лет и скончается на руках Андроника - императора Андроника I… Но случится это очень и очень ещё не скоро…
3
Настенька гуляла в саду с Янкиными детьми и учила их называть по-русски разные цветы, как служанка кликнула её в дом. Внучка Чарга ничего сначала не поняла, а потом, по дороге, обратила мысленный взор в тот заветный уголок подсознания, что порой посылал ей импульсы-наития. И в мозгу возникли четыре слова: «дальняя дорога», «море», «горы», «надежда». И сама себе задала вопрос: «Возвращение в Галич?» - и сама себе же ответила внутренним сомнением. Нет, не Галич. Может быть, потом. Не сейчас.
Поднялась по лестнице и попала в залу. А увидев профиль крупного лысоватого мужчины - волевой подбородок, нос горбинкой, - сразу ощутила сердцебиение. Он взглянул на неё - быстро, испытующе и, довольный, расплылся, не разочаровавшись; встал, пошёл навстречу:
– Здравствуй, дорогая… - и хотел обнять, но она отстранилась:
– Нет, прости… не желаю, не надо.
– Всё ещё злишься на меня?
– Вряд ли, ни к чему…
– Я готов искупить вину. Оба мы стоим на руинах прошлого. Предлагаю начать сначала.
– Усадил её напротив себя и налил вино в чашу из кувшина.
– Как - начать?
– продолжала теряться в догадках Настенька.
– Взять тебя с собой в Пафлагонию. У неё на лице появилось недоумение:
– Янка, слышишь? Почему молчишь? Та пожала плечами:
– Все свои возражения я ему сказала по пути сюда. Он и слушать меня не хочет.
– Слава, ты?
– обратилась к двоюродному племяннику. Ростислав ответил:
– Я - как ты. Или вместе поедем на Русь, или вместе отправимся за Андроником в ссылку. Больше потерять тебя не хочу. Помогу, когда вы опять рассоритесь.