Золотое руно (сборник)

Сойер Роберт Джеймс

– И что?

Малкольм вздохнул, видимо, потрясённый моим невежеством.

– Они победили путём мирных протестов. Буфеты были десегрегированы, и чёрные получили те же права, что другие люди имели всегда. Участники бойкотов заставили людей у власти признать, что нельзя вытолкать кого-то взашей только из-за цвета его кожи. Так вот, вы – не более чем кожура, мой друг – сброшенная кожа. И, возможно, вы заслуживаете признания своих прав. Но, как и тем храбрым молодым людям, если вы хотите их иметь, вам нужно их потребовать.

– Как?

– Найдите место, которые вы могли бы занять, и откажитесь покинуть его, пока вам не дадут то, чего вам нужно.

– Думаете, это сработает? – спросил я.

– Раньше срабатывало. Конечно, вы не должны прибегать ни к чему насильственному.

– Я-то? Да никогда в жизни.

18

Мы с Карен провели в Джорджии четыре дня, осматривая достопримечательности, а потом полетели на север в Детройт, где Карен нужно было сделать кое-какие дела.

Детройт. Странное место жительства для состоятельной писательницы, которая может поселиться где ей угодно. В прошлом столетии большинство канадцев жило как можно ближе к американской границе – но не из-за большой любви к южному соседу. Просто мы старались попасть как можно дальше на юг, к теплу и солнцу, не покидая при этом своей страны. В попытках убежать от жары американцы сейчас перебирались так далеко на север, насколько это возможно, не покидая «страны свободных и дома храбрых»; вот почему Карен жила здесь.

Конечно, у неё был здесь фешенебельный особняк, заполненный плодами её трудов, изданиями её книг на тридцати языках и даже кое-какими декорациями и реквизитом из снятых по ним фильмов.

Его также заполняли вещи, напоминавшие о её последнем муже, Райане, который умер два года назад. Райан коллекционировал окаменелости. В отличие от большинства связанных с природой хобби, окаменелости в последнее время становилось легче добывать; дополнительный сток и эрозия, вызванные активным таянием полярных шапок, делали доступным массу материала. По крайней мере, Карен мне так сказала.

В общем, у Райана были целые стеллажи, заставленные трилобитами – единственные беспозвоночные, окаменелости которых я способен опознать – и множеством других интереснейших вещей.

Самой важной причиной для заезда в Детройт было то, что Карен хотелось повидаться с сыном Тайлером, который тоже жил здесь. После того, как она прошла мнемоскан, она несколько раз разговаривала с Тайлером по телефону, но всегда при этом отключала видео. По её словам, она хотела, чтобы сын впервые увидел её новое лицо непосредственно, а не каком-то экране, где оно выглядело бы ещё более холодным и далёким.

Где-то около шести вечера в доме Карен раздался звонок в дверь. Стенной монитор в гостиной немедленно показал изображение с камеры-глазка.

– Это Тайлер, – сказала Карен, кивая. Я знал, что ему сорок шесть. Волосы у него были светло-каштановые и уже заметно поредевшие. Карен поднялась с дивана и направилась к входной двери. Я последовал за ней. Там было полутемно. Карен отперла и открыла дверь, и…

– Здравствуйте, – сказал Тайлер; его голос звучал удивлённо. – Меня зовут Тайлер Горовиц. Я пришёл повидаться…

– Тайлер, это я, – сказала Карен.

Он застыл с раскрытым ртом. Я быстро подсчитал: Тайлер родился в 1999; лицо Карен такое, каким было в тридцать, в 1990. Даже ребёнком Тайлер никогда не видел мать такой, какой она выглядела сейчас.

– Мама? – тихим голосом недоверчиво спросил он.

– Заходи, сынок, заходи. – Она отступила в сторону, и он вошёл в дом.

Карен повернулась ко мне.

– Джейк, – сказала она, – познакомься с моим сыном Тайлером. Тайлер, это мой новый друг, о котором я тебе рассказывала.

Даже в тусклом свете Тайлер не мог не видеть, что моё тело искусственное; он посмотрел на мою протянутую для рукопожатия руку так, словно я протянул ему какую-то отвратительную механическую клешню. В конце концов он всё же пожал мне руку, но без всякого энтузиазма.

– Здравствуйте, Тайлер, – сказал я, пытаясь вложить в свой электронный голос как можно больше тепла.

Это был без сомнения сын Карен, хотя и выглядел почти на двадцать лет старше, чем она сейчас. Однако базовое строение лица у него была очень похожа на Карен: широкое, с немного маловатым носом и широко расставленными зелёными глазами.

– Здравствуйте, – сказал он; забавно, но его голос прозвучал механически и безжизненно.

Я улыбнулся, и он отвёл глаза. Я знал, что моя улыбка выглядет немного странно – но, чёрт возьми, его мать улыбалась кривой гримасой жертвы инсульта.

– Рад знакомству, – сказал я. – Карен мне много о вас рассказывала.

Он вздрогнул; возможно, ему не нравилось, что я называю его мать по имени.

Карен провела нас в гостиную, и я уселся на диван, скрестив ноги. Тайлер остался стоять.

– Ваша мама рассказывала, что вы профессор истории, – сказал я.

Он кивнул.

– В Мичиганском университете.

– На чём вы специализируетесь?

– На американской истории. Двадцатого столетия.

– О! – Мне хотелось ему понравиться, а люди обычно оттаивают, когда говорят о работе. – И о чём вы читаете лекции?

Он посмотрел на меня, пытаясь, я думаю, решить, принимать ли оливковую ветвь. В конце концов, он пожал плечами.

– На разные темы. Обезьяньи процессы. Великая депрессия. Вторая мировая. Кеннеди. Карибский ракетный кризис. Вьетнам. «Аполлон». Уотергейт. Иран-контрас.