Золотое руно (сборник)

Сойер Роберт Джеймс

– Что? – не поняла Карен.

– Ты права. Я признаю. Ты победила.

– Ты не можешь вот так вот сдуться.

– Оно того не стоит, чтобы из-за этого ругаться.

– Ещё как стоит.

Я всё ещё был взволнован; на самом деле, это было больше похоже на панику.

– Я не хочу ругаться, – сказал я.

– Пары ругаются, Джейк. Это полезно. Только так можно добраться до корня проблемы. Мы не можем просто так остановиться и бросить проблему нерешённой.

Я почувствовал нечто вроде ментального аналога учащённо бьющегося сердца.

– Руганью ничего не решить, – сказал я, всё ещё не в силах смотреть на неё.

– Чёрт тебя дери, Джейк. Мы должны быть способны не соглашаться друг с другом без… ох. – Она замолкла. – О, теперь я понимаю. Вот оно что.

– Что?

– Джейк, я не хрупкая. И я не свалюсь без чувств у тебя на глазах.

– Что? О… – Мой отец. Господи, как она проницательна. Я и сам этого не осознавал. Я снова повернулся к ней лицом. – Ты права. Надо же, я и понятия не имел. – Я помолчал, затем сказал самым громким голосом, на какой был способен: – Тысяча чертей, Карен, да у тебя голова набита дерьмом!

Она заулыбалась от уха до уха.

– Вот это я понимаю, припечатал! Только нет, не у меня, а у тебя. И вот почему…

19

Я был так разозлён перспективой застрять на Луне до конца жизни, что был поражён, встретив человека, который был в восторге от того, что ему довелось сюда попасть. Но доктор Пандит Чандрагупта был как раз из таких.

– Спасибо, – повторял он снова и снова в офисе Брайана Гадеса. – Спасибо, спасибо. Я всегда хотел полететь в космос – это так здорово!

Я сидел в кресле. Брайан Гадес занимал собственное кресло покрупнее по другую сторону от своего стола в форме почки. Чандрагупта же стоял у круглого окна и осматривал лунный пейзаж.

– Я рад, что вы смогли приехать, доктор Чандрагупта, – сказал я.

Он повернулся ко мне лицом. У него было худое рельефное лицо, тёмная кожа, тёмные волосы, тёмные глаза и тёмная борода.

– О, я тоже очень рад! Очень!

– Да, – сказал я, но успел себя оборвать, прежде чем добавил: «Это мы уже установили».

– И вы тоже должны радоваться! – сказал Чандрагупта. – Ваше расстройство довольно редкое, но я выполнял эту процедуру уже дважды, и оба раза с полным успехом.

– Будет ли мистер Салливан нуждаться в чём-либо особенном после операции?

Да , подумал я, в отправке домой .

Чандрагупта покачал головой.

– Да, в общем-то, нет. Конечно, это всё равно нейрохирургия, хоть и без скальпеля. Нужно быть осторожным; мозг – это наиделикатнейшее из творений.

– Я понимаю, – сказал Гадес.

Чандрагупта снова устремил взгляд на лунный пейзаж за окном.

– Как это говорил Олдрин? – спросил он; я понятия не имел, о ком он. – «Величественное запустение». – Он покачал головой. – Так, воистину так. – Он медленно отвернулся от окна, и его голос сделался грустным. – Но, я полагаю, мне пора приступать к работе, верно? Лечение займёт много часов. Вы проводите меня в операционный театр?

Лечение . Моё сердце возбуждённо забилось.

Карен ушла в кабинет отвечать на е-мэйлы читателей – она ежедневно получала десятки писем от людей, которым нравились её книги, и хотя у неё была небольшая программка, составлявшая костяк ответа по тексту письма, она всегда просматривала ответы и лично их редактировала.

Я остался в гостиной смотреть по телестене бейсбольный матч – «Блю Джейз» на стадионе «Янкиз». Но когда игра закончилась – «Джейз» должны что-то решить насчёт своего запасного питчера – я отключил стену и бессмысленно уставился в пространство, и тут…

Что вы хотите сказать – «я не могу пойти домой»?

Голос был беззвучен, но легко различим.

Вы сказали, что после начального тестирования я смогу пойти домой.

– Джейк? – Я произнёс своё имя вслух с такой интонацией, с какой никогда его не произносил.

Кто это?

– Джейк? – сказал я снова.

Да? Кто это?

Ответ приходил тут же, без малейшей задержки. И всё же:

– Ты на Луне?

На Луне? Нет, конечно нет. Там должен быть мой биологический прототип.

– Где же ты? И кто ты?

Я…

Но в этот момент в комнату вошла Карен, и странный голос-без-голоса пропал.

– О, милый, ты должен это услышать, – сказал она, держа в руках распечатку е-мэйла. – Это от восьмилетней девочки из Венесуэлы. Она пишет…

Я проснулся в послеоперационной палате в Верхнем Эдеме; яркий свет флуоресцентных ламп слепил мне глаза – но я, по-крайней мере, не взирал на них сверху…

Голова у меня раскалывалось и ужасно хотелось в туалет, но я определённо был жив. На секунду я с горечью вспомнил о другом мне там, на Земле, в настоящем мире – о том, чья голова, вероятно, никогда не болит, и которому никогда не нужно в туалет.

Я видел, как на другом краю комнату доктор Чандрагупта разговаривает женщиной-врачом – её фамилия была Ын. Чандрагупта, похоже, рассказывал анекдот; я не мог различить слов, но у Ын на лице было выражение человека, который слишком долго ждёт окончания шутки. Я подумал, что это добрый знак: хирург, только что завершивший неудачную операцию, не стал бы травить анекдоты. Я дождался, пока Чандрагупта закончит. Развязка, по-видимому, была достаточно хороша: Ын громко расхохоталась, хлопнула Чандрагупту по руке и заявила: «Это ужасно ».