Золотое руно (сборник)
Шрифт:
Карен нахмурилась.
– Просто ПИН, – сказала она.
Лопес на мгновение растерялась.
– Простите?
– ПИН означает «персональный идентификационный номер». Только люди, работающие в Министерстве избыточных министерств, называют его номером ПИН.
Маленький рот судьи Херрингтона изогнулся в улыбке.
– Хорошо, – сказала Лопес. – Значит, для завершения транзакции нам теперь нужен ваш ПИН.
Карен сложила руки на груди.
– И я сомневаюсь, что суд может заставить меня его вам назвать.
– Нет-нет, конечно же, нет. Приватность очень важна. Вы позволите? – Лопес протянула руку к терминалу, и Карен отдала его. Она нажала на устройстве несколько клавиш, затем вернула его Карен.
– Прочтите, пожалуйста, что написано на дисплее.
Пластиковое лицо Карен было не так пластично, как лицо из плоти и крови, но я видел, как оно оцепенело.
– Здесь написано «ПИН подтверждён».
– Смотрите-ка! – воскликнула Лопес. – Не воспользовавшись ни отпечатком вашего пальца, ни вашим узором сетчатки, ни чем-то таким, что знаете только вы, мы сумели получить доступ к вашему счёту, не так ли?
Карен молчала.
– Не так ли, миз Бесарян?
– Надо полагать.
– В таком случае почему бы вам не подтвердить транзакцию и не перевести на мой счёт десять долларов, как вы это сделали для мистера Дрэйпера?
– Я бы не стала, – сказала Карен.
– Что? – переспросила Лопес. – Ах, да. Конечно, вы правы. Это совершенно несправедливо. В конце концов, мистер Дрэйпер сначала дал вам десятидолларовую монету. Так что, полагаю, я также должна дать вам рейган. – Она снова запустила руку в карман, вытащила оттуда монету и протянула её Карен.
Карен скрестила руки на груди, отказываясь её брать.
– Ну и ладно, – сказала Лопес, разворачивая золотую фольгу и извлекая рельефный шоколадный диск. Она положила его в рот и прожевала. – Эта всё равно фальшивая.
25
Золотая клетка – всё равно клетка.
Теперь я был здоров, и впереди у меня были десятилетия жизни. И я не хотел провести их все здесь, в Верхнем Эдеме.
И… я ведь правда был здоров, да? То есть, метод доктора Чандрагупты меня излечил. Но…
Но в голове всё ещё стучали молотки. Это приходило и уходило, слава тебе, Господи; если бы так было всё время, я бы не выдержал, но…
Но ничего не помогало. Не помогало надолго, не помогало навсегда.
А я не доверял местным докторам. Посмотрите, что они сделали с несчастной Карен! Синий код, куда там!
И всё же…
И всё же я должен был сделать что-то . Я – не машина, не робот. Я не такой, как тот, другой я, этот доппельгангер, свободный от боли и страданий. У меня болела голова. Когда случался приступ, она болела как тысяча чертей.
Я вышел из своего номера и запрыгал в лунной гравитации по направлению к больнице.
Нашим следующим свидетелем был Эндрю Портер, который приехал из Торонто в дополнение к полудюжине функционеров «Иммортекс», которые уже находились здесь.
– Доктор Портер, – сказал Дешон, – какое образование вы получили?
Место свидетеля было немного маловато для человека его роста, но Портеру удалось втиснуть туда ноги, сев наискосок.
– Я получил Ph.D. в области когнитивистики в Университете Карнеги Мелон, и мастерские степени по электротехнике и компьютерным наукам в Калтехе.
– Вы когда-либо работали в академической сфере?
Брови Портера, как всегда, жили своей жизнью.
– Несколько раз. В последний раз я был старшим научным сотрудником в Лаборатории искусственного интеллекта Массачусетского Технологического Института.
– Должен сказать, что меня повеселил сегодняшний фокус миз Лопес с монетой, – сказал Дешон. – Но у вас, как я понимаю, есть настоящая золотая медаль, не так ли?
– О, да. Вернее, я был в составе команды, которая её получила.
– Вы принесли её с собой? Мы можем её увидеть?
– Конечно.
Портер вытащил из кармана пиджака довольно большую коробку и открыл её.
– Улика истца номер три, ваша честь, – сказал Дешон.
Поднялась обычная суматоха, после которой вещественное доказательство было приобщено к делу. Дешон поднял медаль к объективу камеры, демонстрируя сначала одну, а потом другую её сторону; изображение проэцировалось на стену позади Портера. На одной стороне была выгравирован стоящий вполоборота человек с тонкими чертами лица, курсивная надпись: «Может ли машина думать?» и имя «Алан М. Тьюринг». На другой стороне был бородатый человек в очках и имя «Хью Дж. Лёбнер». На обоих сторонах вдоль края шла надпись «Лёбнеровская премия».
– Как она к вам попала? – спросил Дешон.
– Мы получили её в награду как первая группа, сумевшая пройти тест Тьюринга.
– И как вы это сделали?
– Мы скопировали человеческого разум – разум Сэмпсона Уэйнрайта, также выходца из MIT – в искусственный мозг.
– И вы продолжаете работать в этой области?
– Да.
– Где вы работаете сейчас.
– В компании «Иммортекс».
– В качестве кого?
– Я старший научный сотрудник. Моя должность называется «директор по технологиям реинстанциирования».
Дешон кивнул.
– И как бы вы описали то, чем вам приходится заниматься на работе?
– Я слежу за всеми аспектами процесса переноса личности из биологического носителя в наногелевую матрицу.
– Наногелевая матрица – это материал, из которого вы создаёте искусственные мозги?
– Именно.
– То есть вы – один из разработчиков процесса мнемосканирования, с помощью которого «Иммортекс» переносит сознание, и вы продолжаете руководить применением этого метода в компании «Иммортекс», верно?