Золотое руно (сборник)
Шрифт:
Я ещё спускался вниз, когда Малкольм спросил:
– Как далеко продвинулся процесс?
– Говорили, что решение вынесут всего через пару дней. – Я немного согнул ноги, чтобы смягчить удар, но по правде смягчать было особо нечего.
– И вы думаете, что это решение изменит ваши обстоятельства? – спросил Малкольм, наклоняясь, чтобы подобрать мяч.
– Ну, да, – сказал я. – Конечно. А почему нет?
Он развернулся и медленно стукнул несколько раз мячом об пол.
– Потому что в юриспруденции ничто не случается быстро. Предположим, Дешон выиграет – а он чертовски хороший адвокат, и, вероятно, и вправду победит. – Он прицелился и бросил мяч. Тот высоко взлетел и на пути вниз провалился в корзину. – Но победа в первом раунде ничего не значит. – Он побежал огромными длинными скачками и поймал мяч прежде, чем он стукнулся об пол. – Другая сторона подаст апелляцию, и им придётся пройти через всё это снова.
Он опять бросил мяч, но в этот раз, я думаю, намеренно промазал, будто иллюстрируя свои слова.
– Или, предположим, Дешон проиграет, – сказал он. – Ну, тогда его сторона подаст апелляцию.
Я пошёл подобрать мяч.
– Да, но…
– И тогда на апелляцию будет подана апелляция, и в громких процессах, подобных этому, так будет продолжаться, пока дело не дойдёт до Верховного Суда.
Я подобрал мяч, но просто держал его в руках.
– О, наверняка он не такой уж громкий.
– Вы шутите? – воскликнул Малкольм. – Это бомба! – Он дал эху двух последних слов затихнуть и продолжил: – Речь идёт о конце налога на наследство. Ведь бессмертные существа никогда не откажутся от своих состояний. Налоговая служба США обязательно присоединится к процессу, если ещё этого не сделала. Это будет тянуться годами… и, в любом случае, это всего лишь Штаты. Вы канадец; американские законы на вас не распространяются.
– Да, но подобные процессы пройдут и в Канаде.
– Послушате, если вы не собираетесь бросать этот мяч… – Я кинул ему мяч. – Спасибо.
Он начал стучать им об пол.
– «Иммортекс», может, находится и в Канаде, благодаря её либеральным законам. Но сколько канадцев до сих пор прошли через них? Большинство клиентов «Иммортекс» – богатые американцы и европейцы. – Он подпрыгнул, поднялся над корзиной и с силой зашвырнул в неё мяч. Опяскаясь вниз, он сказал: – А у вас ведь нет детей, не так ли?
Я покачал головой.
Опустившись на пол, он сказал:
– Тогда вряд ли будет борьба за ваше наследство.
У меня упало сердце.
– Может, это и так, но…
Он нагнулся за мячом.
– Плюс, даже если США запретит передачу прав личности, Канада не обязательно это сделает – вы с нами расходитесь по целому спектру вопросов. Господи, да в Канаде пудель может вступить в законный брак с тостером на четыре ломтика. Вы правда можете вообразить, чтобы ваша страна захлопнула дверь перед загруженными сознаниями?
– Возможно, – сказал я.
Он держал мяч в руках.
– Возможно. Но на это уйдут годы. Годы . Мы с вами можем и не дожить до того времени, как всё утрясётся. – Он бросил мяч мне, но я его не поймал. Мяч запрыгал по полу, и звуки его ударов раздавались в унисон с молотками, снова застучавшими у меня в голове.
На следующий день, когда мы все встали, чтобы поприветствовать входящего в зал судью Херрингтона, я отметил, что он выглядит так, словно накануне нему не удалось толком поспать. Конечно, я вообще не спал, и отвёртки Портера насчёт мнемосканов и сна меня тревожили.
Стоп – я сказал отвёртки ? Я имел в виду увёртки , ясное дело. Господи, все эти разговоры о том, что мы роботы, начинают действовать на нервы.
Все сели. Малкольм сидел радом со мной справа; в отдалении по левую руку сидела жена Тайлера с детьми.
– Миз Лопес, – сказал сулья, кивая своим длинным лицом, – можете начинать опрос свидетелей стороны ответчика.
Сегодня Мария Лопес была в оранжевом, и по какой-то причине светлые пряди исчезли из её причёски. Она встала и поклонилась в сторону судьи.
– Спасибо, ваша честь. Мы вызываем профессора Калеба По.
– Калеб По, – выкрикнул клерк.
Щеголеватый белый мужчина средних лет представился и был приведён к присяге.
– Профессор По, – сказала Лопес, – кем вы работаете?
– Я профессор философии Мичиганского университета. – У него был приятный ровный голос.
– И в этом качестве задумывались ли вы о том, что означает обладать сознанием?
– Да, конечно. На самом деле, одна из моих книг так и называется: «Сознание».
Некоторое время было потрачено на представление его званий и научных достижений, затем:
– По вашему профессиональному мнению, – сказала Лопес, – действительно ли объект, присутствующий здесь и называющий себя Карен Бесарян, является ею?
По энергично замотал головой.
– Совершенно точно нет.
– И как вы можете это аргументировать?
С По явно всё хорошо отрепетировали, он включился в игру без запинок и колебаний.
– В философии существует концепция, называемая «зомби». Название, конечно, неудачное, потому что философский зомби не имеет ничего общего с ожившими мертвецами из мифологии вуду. Философский зомби – это классический пример человека, свет у которого включён, но никого нет дома. Он выглядит бодрствующим и мыслящим и демонстрирует сложное поведение, но сознание в нём отсутствует. Зомби – не личность, и тем не менее действует неотличимо от таковой.
Я посмотрел на присяжных. Они, по крайней мере, выглядели отдохнувшими и, похоже, слушали с интересом.
– Фактически, – говорил По, – я утверждаю, что все люди – перво-наперво зомби, но с добавлением элемента сознания исключительно в качестве пассажира. Я объясню разницу: зомби сознателен в том смысле, что он реагирует на внешнюю среду – но и только. Истинное сознание – которое, как я покажу позднее, мы и имеем в виду, когда говорим о личности – признаёт, что осознавать себя – это на что-то похоже .