Золотое руно (сборник)
Шрифт:
– Да, мистер Дрэйпер имел в виду что-то такое.
– Но, конечно же, вы хотите, чтобы присяжные этого жюри передвинули другую линию – очевидную, неопровержимую, обозначающую момент смерти мозга – в другое место ради вашего личного удобства, не правда ли?
– Я бы так не сказала, – сухо ответила Карен.
– А ведь вы сами в прошлом занимались играми в джерримандеринг, не так ли?
– Мне о таком неизвестно.
– Нет? Миз Бесарян, у вас есть дети?
– Разумеется. У меня есть сын, Тайлер.
– Ответчик на этом процессе, верно?
– Да.
– А другие дети?
Карен выглядела как… я не мог сформулировать; её пластиковое лицо исказилось таким образом, как я ни разу ещё не видел, и я не знал, какую эмоцию ооно выражает.
– Тайлер – мой единственный ребёнок, – сказала, наконец, Карен.
– Ваш единственный живой ребёнок, – сказала Лопес, – верно?
Иногда вы читаете в книгах о том, как рот человека от удивления образовывает идеальное «О»; лица из плоти и крови на самом деле не могут такого сделать, но синтетическая физиономия Карен изобразила её безупречно, когда Лопес задала этот вопрос.
– Вы сама женщина, – сказала Карен. – Как вы можете быть так бессердечны? Какое отношение к делу может иметь тот факт, что я потеряла дочь, когда она была ещё в колыбели? Думаете, я до сих пор не плачу и не могу уснуть, когда о ней вспоминаю?
Мария Лопес в первый раз оказалась в полнейшей растерянности.
– Миз Бесарян, я…
Карен не унималась.
– Господи Боже мой, миз Лопес, вытащить это…
– Честное слово, миз Бесарян, – воскликнула Лопес. – Я понятия не имела! Я не знала.
Карен скрестила руки на груди. Я взглянул на присяжных; у всех у них были такие лица, словно они ненавидят Лопес всеми фибрами души.
– Правда, миз Бесарян. Я… я глубоко сочувствую вашей утрате. Правда, Карен… пожалуйста, простите меня.
Карен малчала.
Лопес повернулась к судье.
– Ваша честь, может быть, небольшой перерыв…
– Двадцать минут, – сказал Херрингтон и стукнул молотком.
31
Панель управления шлюзовой камерой лунобуса располагалось, как этого и следовало ожидать, рядом с дверью шлюзовой камеры. Пилот ещё не появился, что было очень кстати. Я взошёл на борт первым и дождался остальных. На самом деле мне хватило бы одного, но… но, чёрт побери, следующие два пассажира, две женщины, белая и азиатка, вошли вместе. Ну, что поделаешь.
Я переместился к управлению шлюзом и уже готов был нажать соответствующую кнопку, когда увидел, что не кто другой, а сам Брайан Гадес идёт по коридору, взмахивая в воздухе хвостом своей причёски. Будет лучше с ним внутри или снаружи? Мне нужно было принять решение немедленно, и я решил, что с ним внутри удар будет даже сильнее. Я дождался, пока он пройдёт через шлюз, и затем нажал кнопку аварийной блокировки…
Две женщины уже заняли свои места. Они сели не вместе; несмотря на то, что, входя, болтали друг с другом, подругами они, похоже, не были. Гадес ещё стоял, и он удивлённо обернулся, услышав звук задраиваемого шлюза.
Он обернулся и впервые заметил меня; его глаза стали круглыми.
– Салливан?
Я вытащил горный пистолет из маленького рюкзака, который я положил на сиденье рядом с собой, а потом кашлянул, прочищая горло в сухом воздухе кабины.
– Мистер Гадес, дамы – прошу меня простить… – Я замолчал; макушку словно пронзило иглой боли. Я дождался, пока она поутихнет.
– Мистер Гадес, дамы, – снова повторил я, словно предыдущие мои слова не висели до сих пор в воздухе, – это угон.
Я сам не был уверен, какой реакции ждал: визга, криков? Все трое тупо смотрели на меня.
Наконец, Гадес произнёс:
– Вы ведь шутите, правда?
– Нет, – сказал я. – Не шучу.
– Вы не можете угнать лунобус, – сказала женщина-азиатка. – Его здесь некуда угонять.
– Я не собираюсь его куда-то угонять, – сказал я. – Я собираюсь оставить его здесь подключённым к жизнеобеспечению Верхнего Эдема, пока не будут выполнены мои требования.
Вот так. Это был не совсем кафетерий в «Вулворте», но сойдёт.
– И чего же вы требуете? – спросила вторая женщина.
– Мистер Гадес знает – а вам я скажу позже. Но сперва позвольте сказать, что я не хочу причинять вред кому бы то ни было; это они причиняют мне вред. Моя цель – чтобы все мы вышли отсюда живыми и невредимыми.
– Мистер Салливан, пожалуйста, – сказал Гадес.
– «Пожалуйста»? – я фыркнул. – Я говорил вам «пожалуйста». Я умолял вас. Но вы отказали.
– Должен быть другой способ, – сказал Гадес.
– Такой был. Вам он не понравился. Ладно, хватит пока разговоров. Мистер Гадес, сядьте – вон там, в первом ряду.
– Или что? – спросил Гадес.
– Или, – сказал я, старайся, чтобы голос звучал ровно, – я вас убью. – Я поднял горный пистолет.
– Что это? – спросила женщина-азиатка.
– Приспособление для альпинизма, – сказал я. – Стреляет металлическими штырями и пробивает человека насквозь.
Гадес на мгновение задумался, потом усадил своё долговязое тело в одно из двух передних кресел. Потом повернул его так, чтобы оказаться лицом ко мне.
– Очень хорошо, – сказал я. – Теперь – я больше не хочу, чтобы за мной шпионили. Все трое: провернитесь к своему иллюминатору и опустите виниловую шторку.
Никто не двинулся.
– Быстро! – рявкнул я.
Сначала подчинилась азиатка, потом вторая женщина. Гадес демонстративно напрягся, якобы пытаясь опустить свою, потом повернулся ко мне и сказал:
– Она застряла.
Я не собирался перегибаться через него и проверять, так что просто сказал:
– Вы врёте. Закройте её.