Золотое руно (сборник)
Шрифт:
Гадесь подумал, потом с преувеличенным усилием потянул за шторку, и она опустилась.
– Так-то лучше, – сказал я. Потом указал на белую женщину. – Вы – встаньте и закройте все остальные шторки, пожалуйста.
– «Пожалуйста»? – сказала она, передразнивая меня, передразнивающего Гадеса. – Вы хотите сказать, «сделайте это, или я вас убью»?
Я не собирался вступать в споры.
– Я канадец, – сказал я; я по-прежнему держал пистолет, но опустил руку. – Я не могу не сказать «пожалуйста».
Она застыла на мгновение, потом слегка пожала плечами, поднялась и пошла по салону, опуская шторки.
– Также закройте дверь в кабину.
Она подчинилась. Переднее панорамное окно больше не было видно из салона – что означало, что через него теперь не было видно нас.
– Спасибо, – сказал я. – Теперь займите своё место.
С другой стороны шлюза послышался стук – кто-то пытался заставить нас его открыть. Я его проигнорировал и вместо этого переместился к панели связи рядом с дверью шлюзовой камеры. На ней был двадцатисантиметровый экран видеофона.
На экране появилась привлекательная темноглазая брюнетка.
– Транспортный контроль Хевисайда лунобусу-четыре, – сказала она. – Что случилось? У вас поломка шлюзовой камеры? Пробоина в корпусе?
– Хевисайд, это лунобус-четыре, – сказал я в камеру. – Говорит Джейкоб Салливан. Со мной ещё три человека, в том числе Брайан Гадес, так что делайте в точности, как я скажу. Не пытайтесь войти в лунобус. Я знаком с принципами его работы; спросите Квентина Эшберна, он подтвердит. Если я не получу того, что мне нужно, я открою топливный бак. Моногидразин из него сублимирует в облако взрывчатого пара, и я запущу маршевый двигатель и подожгу его. Взрыв уничтожит половину Верхнего Эдема.
Глаза брюнетки округлились.
– И вас также, – сказала она. – Вы ведь тоже умрёте.
– Я уже мёртв! – крикнул я. Чёрт, я пытался сохранять спокойствие, но молотки у меня в голове стучали всё сильнее. – Я – кожура, сброшенная кожа. У меня ни личности, ни документов. – Я сделал глубокий вдох, потом сглотнул. – Мне нечего терять.
– Мистер Салливан…
– Нет. И больше никаких разговором. Я не хочу вести переговоры с диспетчером. Найдите мне кого-нибудь, у кого есть полномочия договариваться. Пока же… – Я ткнул пальцем в кнопку «выкл».
Хотел бы я, чтобы был способ обойтись без привлечения других людей. Но его не было. Они могли эвакуировать Верхний Эдем или найти какой-то способ запустить лунобус удалённо. Я хотел, чтобы на кону стояло больше, чем куча оборудования, неважно, насколько дорогостоящего.
– Теперь, – сказал я, глядя на двух женщин и Гадеса, – можно познакомиться. Меня зовут Джейкоб Салливан, я из Торонто. Я скопировал своё сознание в исусственное тело, потому что был смертельно болен. Но сейчас меня вылечили, и я хочу вернуться домой – таково моё требование. Я искренне не хочу причинять вреда никому из вас. – Я сделал жест в сторону женщины-азиатки, специально проверив, что делаюэто пустой левой рукой, а не правой, в которой держу пистолет. – Теперь вы.
Женщина посмотрела на меня с вызовом, но потом решила, что немного сотрудничества не помещает.
– Я Акико Утияма, – сказала она. Она была не слишком красива, худа, с короткими волосами, выкрашенными в какой-то светлый цвет. – Я радиоастроном из обсерватории SETI в кратере Чернышева. – Она помолчала, потом добавила: – У меня муж и две дочки шести лет, близнецы. Я очень хочу к ним вернуться.
– И я очень надеюсь, что вернётесь, – сказал я. – Я повернулся ко второй женщине, которая была гораздо сипатичнее – с большими глазами и копной тёмных волос. – Вы?
– Хлоя Хансен, – сказала она. – Главный диетолог Верхнего Эдема.
– Так значит, это вы, – сказал я.
– Что «я»?
– Вы подсыпаете мне в еду всякую дрянь.
Она была хорошей актрисой, этого у неё не отнять.
– О чём вы говорите?
Я проигнорировал вопрос и повернулся к Гадесу.
– Хлоя, без сомнения, вас знает, а я и подавно, но мы можем задержаться здесь надолго, так что вы тоже можете представиться Акико.
Гадес скрестил руки на груди и нахмурился, однако подчинился.
– Я Брайан Гадес, шеф-администратор Верхнего Эдема.
Акико внимательно посмотрела на него.
– Так это он из-за вас, – сказала она, указывая на меня. – Дайте ему то, что он просит, и покончим с этим.
– Я не могу ему этого дать, – сказал Гадес. – Он подписал контракт. Кроме того, вся наша бизнес-модель…
– Да в задницу вашу бизнес-модель! – перебила его Акико. – Просто сделайте то, что он говорит.
– Нет. У его новой версии на Земле тоже есть права, и…
– И у меня есть права! – сказала Акико. – Как и у… Хлоя, верно? У нас у всех есть права!
– Да, у вас есть, – сказал я. – А у меня нет – в данный момент нет, и об этом-то и речь. Когда я верну себе свои права, всё закончится.
Телефон пискнул. Я подошёл к панели и нажал кнопку приёма вызова.
– Здравствуйте, – сказал мужской голос с рафинированным британский выговором. – Я могу поговорить с мистером Салливаном?
– Джейкоб Салливан у телефона, – сказал я. – С кем я говорю? – Я всегда становлюсь преувеличенно вежлив, когда слышу британский акцент.
– Меня зовут Габриель Смайт, и мне выпала честь выполнять обязанности вашего основного посредника в разрешении данного недоразумения.
Смайт – мне знакомо это имя. Я задумался, и тут до меня дошло. Низенький румяный человечек с платиновыми волосами, который вёл поминальную службу по Карен Бесарян.
– Вы в диспетчерской транспортной службы? – спросил я.
– Да. Со мной миз Бортолотто, с которой вы разговаривали ранее.
– Я вас помню. Вы вели поминальную службу по Карен. Но вы ведь не раввин… или раввин?