Золотое руно (сборник)
Шрифт:
– Очень хорошо, – сказала Лопес. – Теперь, пожалуйста, закройте это примечание и прочитайте текст в окне, что находится под ним.
Карен коснулась экрана, потом сказала:
– Это определение слова «неотчуждаемый».
– Именно так. Пожалуйста, зачитайте его.
– «То, что не может быть передано другому либо другим: неотчуждаемые права».
– То, что не может быть передано, – повторила Лопес. – Вы согласны с этим определением?
– Гмм… я уверена, что для большинства людей «неотчуждаемый» означает «то, что нельзя отнять».
– Правда? Не хотите проконсультироваться с другими словарями? Скажем, «Мерриам-Уэбстер»? «Энкарта»? Оксфордский? Все они загружены в этот планшет. Миз Бесарян, уверяю вас – они все дают одно и то же определение: нечто, что не может быть передано. И тем не менее вы сами только что сказали, что, по вашему мнению, права личности являются неотчуждаемыми.
Дешон развёл руками.
– Ваша честь, возражение – отношение к делу. Вы велели мне в первый день избегать мелочных семантических придирок, но…
– Простите, мистер Дрэйпер, – сказал Херрингтон. – Отклоняется. Аргумент миз Лопес бьёт прямо в цель.
Лопес кивнула в сторону судьи.
– Спасибо, ваша честь. – Она снова повернулась к Карен. – Ну так что же? Или мы в Стране чудес, где слово означает все, что мы хотим, чтобы оно означало?
– Не перегибайте, – предупредил Херрингтон.
– Простите, ваша честь, – ответила Лопес. – Ну так как, миз Бесарян? Должны права личности допускать передачу, или они, как вы сами сказали, являются неотчуждаемыми?
Карен открыла рот, но потом снова его закрыла.
– Всё в порядке, миз Бесарян, – сказала Лопес. – Ничего страшного. Я готова оставить этот вопрос риторическим. Я уверена, что достойные мужчины и женщины нашего жюри знают, как на него ответить. – Она повернулась к судейскому столу. – Ваша честь, сторона ответчика закончила опрос свидететей.
33
Внутри лунобуса, понятное дело, были камеры. Предполагалось, что сейчас они выключены.
Ага. Как же.
Я взял тюбик пасты для заделывания пробоин в скафандре и залепил объективы всех камер, проследив, как паста твердеет, и её поверхность становится матовой и гладкой. Незалепленной я оставил лишь камеру видеофона рядом со шлюзом – и он скоро загудел, сообщая о входящем звонке. Я нажал кнопку ответа, и на экране появилось лицо Габриэля Смайта.
– Да, Гейб, – сказал я. – Вы связались с искусственным мной?
– Да, Джейк, связались. Он, конечно, в Торонто, но согласился с вами поговорить.
– Давайте его сюда.
И вот он – я – передо мной. Я видел это искусственное тело перед сканированием, но ни разу с тех пор, как его оживили. Это была слегка упрощённая версия меня, с несколько более молодым лицом, казавшимся слегка пластмассовым.
– Привет, – сказал я.
Он какое-то время не отвечал, и я уже хотел было возмутиться, но тут он сказал:
– Привет, брат.
Ну конечно. Задержка сигнала: одна секунда с третью, чтобы мои слова достигли Земли; ещё одна секунда с третью, чтобы ответ добрался до меня. И всё-таки подозрения не покидали меня.
– Откуда я знаю, что это действительно ты? – спросил я.
Один Миссисипи. Два Мисс…
– Это я, – ответил андроид.
– Нет, – ответил я. – В лучшем случае один из нас. Но я должен быть уверен.
Пауза.
– Так задай мне вопрос.
Никто другой не мог этого знать – по крайней мере, не от меня, хотя я полагаю, что она могла рассказать кому-нибудь. Но если учесть, что она тогда встречалась с моим лучшим другом, то я бы скорее предположил, что на губах её была печать – после означенного события, разумеется.
– Как звали девушку, которая впервые сделала нам минет.
– Кэрри, – ответил другой я. – У бассейна за школой. После вечеринки по случаю завершения той постановки «Юлия Цезаря».
Я улыбнулся.
– Хорошо. Ладно. Ещё один вопрос, чтобы не ошибиться. До того, как пройти через мнемоскан, мы решили утаить от персонала «Иммортекс» один незначительный факт. Нечто, связанное с… э-э… со светофорами.
– Светофорами? О – что мы дальтоники. Не различаем красный и зелёный. Или, по крайней мере, раньше не различали – я-то теперь их вижу.
– И?
– Это… гмм…
– Ну же, дай и мне это увидеть.
– Это… это… ну, в общем, красный – он тёплый , понимаешь? Особенно насыщенные оттенки, ближе к коричневому. А зелёный – это непохоже ни на что, что я могу описать. Он не холодный, не такой, как, к примеру, синий. Резкий, возможно. Он выглядит резким. И… я не знаю. Но он мне нравится – мой новый любимый цвет.
– Как выглядит травяной газон?
– Это… э-э…
Вмешался голос Смайта:
– Простите, Джейк, но нам нужно обсудить более насущные вопросы.
Я всё ещё находился под впечатлением, но Смайт был прав. Последнее, чего бы мне хотелось – это возникновения эмоциональной привязанности к другому мне.
– Да, хорошо. Ладно, послушай, копия-меня. Ты прекрасно знаешь, почему мы согласились на это копирование. Мы думали, что биологический я скоро умрёт или превратится в растение, но теперь это не так; я проживу ещё десятки лет.
Задержка сигнала.
– Правда?
– Да. Обнаружился способ лечения моей болезни, и меня вылечили. Судьба папы мне больше не грозит.