Золотое руно (сборник)
Шрифт:
– Да. Это может быть что угодно от нейронных сетей до… э-э…
– До клеточных автоматов на поверхности микротрубочек, составляющих цитоскелет нервной ткани, – сказал Смайт. – Портер предан компании; он рассказал так, будто в этом вопросе до сих пор нет ясности. Однако она есть – хотя знаем об этом только мы, компания «Иммортекс». Сознание – это клеточные автоматы; именно в них оно и возникает. Это уже без вопросов.
Я кивнул.
– Допустим. И что?
Смайт сделал глубокий вдох.
– А то, что с помощью процесса мнемосканирования мы получаем идеальный квантовый снимок вашего разума в определённый момент времени: мы составляем точную карту конфигурации, пользуясь метафорой Портера, чёрных и белых пикселов, которые являются полями клеточных автоматов, покрывающих микротрубочки вашего мозга. Это идеальный квантовый снимок. Но это и всё, что производит мнемоскан – снимок. И этого недостаточно. Сознание – это не состояние, это процесс . Потому что для того, чтобы этот снимок обрёл сознание, он должен самопроизвольно стать кадром из фильма, фильма, который создаёт собственную, не ограниченную сценарием историю, разворачивающуюся в будущее.
– Как скажете, – сказал я.
Смайт энергично закивал.
– Снимок становится фильмом, когда белые и чёрные пикселы оживают. Но они не сделают это сами: им нужно дать правила, которым они станут подчиняться. Ну, вы знаете: стань белым, если три твоих соседа чёрные и всё такое. Но эти правила не встроены в систему. Они наложены на неё. Как только это произошло, клеточные автоматы продолжают свои перестановки бесконечно – и это и есть сознание, это и есть феномен осознания своего бытия, внутреннего мира, существования в качестве «кого-то» .
– И как же вы добавляете правила, регулирующие перестановки? – спросил я.
Смайт поднял руки.
– Мы этого не делаем. Не умеем. Поверьте, мы пытались – но ничто из того, что мы делаем, не способно заставить пикселы что-либо делать. Нет, правила приходят из уже обладающего сознанием разума субъекта, который подвергается сканированию. Лишь потому, что настоящий, биологический мозг первоначально оказывается квантово спутанным с новым, искусственным, лишь поэтому пикселы в новом мозгу становятся клеточными автоматами. Без этой первоначальной спутанности нет процесса живого сознания, лишь мёртвый слепок с него. В наши искусственные мозги не встроены эти правила, так что если только сознание в скопированном мозгу почему-то приостанавливается, то не существует способа запустить его снова.
– То есть если кто-то из нас заснёт… – сказал я.
– То умрёт, – закончил Смайт. – Сознание никогда не перезапустится.
– Но почему это такой большой секрет?
Смайт посмотрел на меня.
– Более дюжины других компаний пытаются выйти на этот рынок; к 2055 году он обещает достигнуть объёма в пятьдесят триллионов долларов. У них у всех есть свой вариант нашего процесса мнемосканирования; все они умеют копировать пиксельные узоры. Но пока что мы – единственные, кто знает, что квантовая спутанность с исходным разумом запускает скопированное сознание. Без соединения разумов, по крайней мере, в самом начале, дубликат не будет ничего делать. – Он покачал головой. – Однако по какой-то причине ваш разум после отключения перезапускается сам.
– Я только раз отключился, – сказал я, – и то сразу после первого запуска. Вы не можете знать, что это происходит всегда.
– Очень даже можем, – сказал Смайт. – Копии вашего разума, похоже, каким-то образом генерируют правила для своих клеточных автоматов спонтанно, без посторонней помощи, без подключения к оригиналу. Мы знаем, потому что мы инстанциировали в искусственные тела множество копий вашего разума – и здесь, на Луне, и там, на Земле – и всякий раз, когда мы это делали, копии самопроизвольно запускались. Даже если мы их отключали, они потом просто запускались снова.
Я нахмурился.
– Но с чего бы мне так отличаться от остальных в этом отношении? Почему мои копии запускаются сами?
– Хотите честного ответа? – спросил Смайт, вскидывая свои платиновые брови. – Я не уверен. Но я думаю, что это как-то связано с тем фактом, что вы дальтоник. Видите ли, сознание – это, по большому счёту, восприятие квалий: того, что существует лишь как порождение разума, таких вещей как горечь или спокойствие. Цвета – это самые базовые из квалий. Вы можете взять красную розу и изъять из неё стебель, или шипы, или лепестки: они являются отдельными, реальным сущностями. Но можете ли вы изъять из неё её красноту? О, вы можете удалить её – отбелить розу – но вы не можете снять с неё красноту и указать на неё как на отдельный объект. Краснота, синева и прочее – это лишь ментальные состояния; нет такой вещи как краснота сама по себе. Так вот, случайно мы дали вашему разуму доступ к ментальным состояниям, которых он никогда ранее не испытывал. Он попытался ассимилировать новые квалии, и не смог – и это привело к крэшу. Вот что случилось, когда Портер впервые вас скопировал – у вас случился крэш, и вы отключились. Но потом ваше сознание перезапустилось, само по себе, словно желая осмыслить новые квалии, встроить их в свою картину мира.
– Это делает вас бесценным объектом для изучения, мистер Салливан, – сказал Брайан Гадес. – Других таких как вы просто нет.
– Других таких как я вообще не должно было быть, – сказал я. – Но вы продолжаете создавать копии. И это неправильно. Я хочу, чтобы вы отключили все незаконно изготовленные копии меня, уничтожили запись, сделанную во время мнемосканирования и никогда больше не делали моих копий.
– Иначе…? – спросил Гадес. – Вы не сможете даже доказать, что они существуют.
– Вы думаете, вам было тяжко с биологическим Джейкобом Салливаном? Поверьте: вам не захочется иметь дело со мной настоящим .
Эпилог
Сто два года спустя: ноябрь 2147
О Господи!
– Что?
О Господи! Боже…
Я не слышал голосов у себя в голове уже больше столетия. Я думал, что они ушли навсегда.
Не могу поверить!
– Алло? Алло? Меня слышно?
Я знаю, они говорили, что будет странно, но… но…
– Но что? Кто это? Джейк? Это ещё один Джейк?
Что за…эй! Кто это?
– Это я, Джейк Салливан.
Что? Это я – Джейк Салливан.
– Я тоже.
Где ты?
– В Лоуэллвиле.
Лоуэлвилле?
– Да. Ну, ты знаешь – самое большое поселение на Марсе.