Золотое руно (сборник)
Шрифт:
Дэйл снова вздохнул.
– Надо полагать. Но вы ведь знаете, что Линда Зиглер будет иметь право подвергнуть вас перекрёстному допросу?
– Я это понимаю.
– И всё равно хотите выступить?
– Да.
– Ну ладно, – сказал Дэйл, смиряясь. – Но мы выпустим вас первым.
– Почему первым? – спросил Хаск.
– Потому что если Линда вас выпотрошит – простите мне эту метафору – то мы попытаемся исправить ситуацию с остальными свидетелями защиты. – Дэйл поскрёб подбородок. – Мы должны поговорить о вашем выступлении – обсудить, что вы скажете.
– Я собираюсь говорить правду, разумеется. Правду, всю правду и ничего, кроме правды.
Дэйл поднял брови.
– В самом деле?
– Вы этого не знаете, не так ли? – спросил Хаск.
– Не знаю чего? Что вы невиновны? Конечно, я в это верю, Хаск, но…
– Нет. Не знаете, говорю ли я правду.
– Гмм. Нет. А это так?
Хаск не ответил.
На следующий день у входа в здание Уголовного суда собралась даже большая, чем обычно, толпа репортёров. Десятки репортёров выкрикивали вопросы Дэйлу и Фрэнку, но Дэйл ничего не отвечал. Внутри зала суда возбуждение было почти осязаемым.
Судья Прингл вошла, поздоровалась, как обычно, с представителями сторон и присяжными, потом посмотрела на Дэйла.
– Защита может начать опрос свидетелей, – сказала она.
Дэйл встал и перешёл на место ведущего опрос. Он секунду помолчал, нагнетая драматизм, и потом произнёс своим низким дарт-вейдеровским голосом:
– Защита вызывает Хаска.
Зал суда возбуждённо загудел. Репортёры подались вперёд.
– Секунду, – сказала судья Прингл. – Хаск, вам известно о том, что вы имеете абсолютное конституционное право не давать показаний? Никто не может принудить вас к этому, если вы сами того не желаете.
Хаск, который уже поднялся со своего специального сиденья за столом защиты, ответил:
– Я понимаю, ваша честь.
– И никто не принуждал вас к даче показаний?
– Никто. На самом деле… – Он замолк.
Дэйл сохранял бесстрастное выражение лица, но внутренне испытал облегчение. Чему-то он Хаска всё-таки научил. Он закрыл рот, прежде чем сказать «На самом деле, мой адвокат отговаривал меня от этого», слава тебе Господи.
– Хорошо, – сказала Прингл. – Мистер Ортис, приведите свидетеля к присяге. – Хаск прошёл к месту свидетеля. Одновременно работник суда убрал оттуда человеческий стул и заменил его на тосокское сиденье.
– Положите руку на Библию, пожалуйста. – Хаск подчинился. – Клянетесь ли вы, – сказал клерк, – что показания, которые вы дадите по делу, рассматриваемому сейчас судом, будут правдой, всей правдой и ничем, кроме правды, и да поможет вам Бог?
– Клянусь, – сказал Хаск.
– Спасибо. Садитесь. Огласите, пожалуйста, ваше имя для протокола.
– Хаск. По буквам, как я понимаю, это будет «Ха-А-Эс-Ка».
– Мистер Райс, – сказала судья Прингл, – можете начинать.
– Спасибо, ваша честь, – сказал Дэйл. – Мистер Хаск, каковы были ваши обязанности на борту тосокского звездолёта?
– Моя должность называлась Первый.
– «Первый» – это как «первый помощник»?
– Нет. Первый – это тот, кто первым выходит из гибернации. В мои обязанности входило разбираться с аварийными ситуациями в полёте, а также первым проснуться по прибытии, чтобы установить, безопасно ли пробуждать остальных.
– То есть вы были очень важным членом команды?
– Наоборот, я был наименее ценным.
– Обвинение предположило, что у вас была возможность убить доктора Колхауна. Она у вас на самом деле была?
– Я не был наедине с ним, когда он умер.
– Но вы не можете сказать, где вы были в течение всего периода времени, когда могло быть совершено убийство.
– Я могу сказать. Я просто не могу доказать, что мои слова – правда. Но такая же возможность была и у других.
– Обвинение также предположило, что у вас было орудие для убийства доктора Колхауна. А конкретно, что вы воспользовались вашим мономолекулярным резаком, чтобы отрезать ему ногу. Может ли этот инструмент быть использован для этой цели?
– Полагаю, что может, да.
– Однако обвинение в убийстве требует не только возможности и орудия. Оно…
– Возражение. Мистер Райс аргументирует версию защиты.
– Принимается.
– Так как же насчёт мотива, Хаск? Была ли у вас причина желать доктору Колхауну смерти?
Зиглер вскочила на ноги.
– Возражение, ваша честь. CALJIC 2.51: «Мотив не является элементом преступления, в котором обвиняется подсудимый и его нет необходимости доказывать».
– Отклоняется. Я дам присяжным соответствующие инструкции в должное время.
– Хаск, у вас была какая-либо причина желать доктору Колхауну смерти?
– Нет.
– Существуют ли какие-либо тосокские религиозные ритуалы, включающие в себя разрезание или расчленение?
– Нет.
– Мы, люди – довольно кровожадные существа. Некоторые из нас любят охотиться на животных. Ваш народ охотится ради спортивного интереса?
– Поясните «спортивный интерес», пожалуйста.
– Для развлечения. Для отдыха. Чтобы приятно провести время.
– Нет.
– Но вы плотоядны.
– Мы всеядны.
– Простите. Но вы едите мясо.
– Да. Но мы не охотимся. Наши предки охотились, это так, но то было столетия назад. Как суд уже видел, мы выращиваем мясо, не обладающее центральной нервной системой.
– То есть вам никогда не хотелось убить кого-нибудь собственными руками?
– Определённо нет.
– Разговор, записанный доктором Колхауном на видеоплёнку на борту вашего звездолёта, заставляет думать иначе.
– Это были досужие размышления. Я сказал, что мы, возможно, отказались от слишком многого, перестав охотиться на свою еду, но желания собственноручно забивать съедобных животных, чтобы насытиться, во мне было не больше, чем в вас, мистер Райс.