Золотое руно (сборник)
Шрифт:
Прингл вздохнула.
– И вы считаете, что дали правдивые ответы?
– Возражение! – сказал Вонг. – Самооговор.
– Ладно, – сказала Прингл. – Вы когда-либо…
– Нет-нет, я могу ответить, – сказала 209-я. – Да, я считаю, что ответила правдиво.
– Но вы же знаете, что суду нужна правда, вся правда, и ничего, кроме правды.
– Простите меня, ваша честь, но на протяжении всего процесса было ясно как день, что вам нужно совсем не это. Я видела, как мистер Райс и миз Зиглер обрывают ответы свидетелей, потому что те говорят больше, чем они хотели донести до присяжных. Всё, что я видела на этом процессе, говорит о том, что суд хочет получить совершенно определённый ответ на заданный свидетелю конкретный вопрос – и я дала суду то, что он от меня хотел.
– У вас были какие-то особые причины желать попасть в состав жюри?
– Возражение! – сказал Вонг. – Снова самооговор.
– Хорошо, хорошо, – сказала Прингл. – Присяжный номер 209, я глубоко в вас разочарована. Начиная с этого момента вы исключены из состава жюри.
– Пожалуйста, не делайте этого, – сказала 209-я.
– Вы не оставили мне выбора, – сказала Прингл. – Радуйтесь, что я не обвиняю вас в неуважении к суду. Помощник шерифа Гаррисон отвезёт вас домой. Мы постараемся сделать это прежде, чем пресса разнюхает, но я подозреваю, что к вечеру они будут вокруг вас кишмя кишеть. Я не могу приказать вам хранить молчание, но я прошу вас задумываться над тем, какое влияние окажут ваши заявления на дальнейший ход процесса. Договорились? Можете быть свободны. – Прингл вздохнула, потом повернулась к юристам. – Мы назначим вместо неё одного из запасных присяжных. Жду вас в зале суда через… – она взглянула на часы, – двадцать минут.
Юристы встали и вышли из кабинета судьи. Фрэнк пристроился сбоку от Дэйла.
– Такое часто случается? – спросил он.
– Часто ли люди, преследующие личные цели, оказываются в составе жюри? – Дэйл пожал плечами. – В делах, подобных нашему, когда присяжных отбирают из большого количества кандидатов, это происходит сплошь и рядом. Очевидно, что вы не можете пойти в присяжные добровольцем, но если приглашают достаточно большое количество людей, то среди них наверняка окажется кто-то, кто хочет стать присяжным.
Фрэнк подождал, пока Зиглер отойдёт достаточно далеко.
– Эта женщина – она ведь была бы на нашей стороне, не так ли?
Дэйл кивнул.
– Вероятно. Настоящая любительница пришельцев. Но, так или иначе, её заменит один из запасных.
– Будем надеяться, что это кто-то, симпатизирующий нам, но при этом не чокнутый.
Дэйл хрюкнул.
– Что? – спросил Фрэнк.
Дэйл понизил голос.
– Я до сих пор ещё не решил, что делать с информацией доктора Эрнандес, но, вполне возможно, что только чокнутые нас и поддержат.
Фрэнк выглядел так, словно собрался возразить, но через секунду кивнул.
– Да уж.
*30*
Дэйл Райс вошёл в зал суда. Он оглядел нового присяжного. Конечно, тот присутствовал в зале с самого начала процесса, но сегодня был его первый день в качестве полноправного члена жюри. Это был мужчина азиатской внешности лет двадцати пяти или тридцати. По его лицу невозможно было определить, как он станет голосовать. Дэйл улыбнулся ему – тёплой, доверительной улыбкой, словно говорящей «мы вместе сидим в этом болоте». Не повредит.
Этот день был посвящён опросу менее важных свидетелей и спорам о трактовках правовых норм.
Дэйл добрался до дома лишь после девяти вечера, совершенно без сил. С каждым днём он уставал всё больше и больше – годы брали своё.
Когда-то давным-давно, после вручения ему награды округа Лос-Анджелес «Адвокат года», репортёр спросил Дэйла, гордится ли он сегодня тем, что он афроамериканец.
Дэйл смерил его своим убийственным взглядом, обычно приберегавшимся для полицейских, лгущих под присягой, и ответил, что он гордится этим каждый день своей жизни.
И всё же принадлежность к чёрной расе нечасто становилась преимуществом. Он уже привык к тому, что в ресторане официантки путают его заказ с заказом единственного на весь ресторан другого чёрного клиента. Белые постоянно путали его с другими чёрными, которые, за исключением цвета кожи, были совершенно на него не похожи и частенько моложе его на десяток-другой лет.
То, что он такой большой и чёрный, было полезно только для одного – для поздних прогулок. Даже здесь, в Брентвуде, большинство жителей опасались выходить на улицу после полуночи, но Дэйл знал, что никто не решится его ограбить, а поскольку он редко возвращался домой раньше девяти вечера, то был благодарен судьбе, что хотя бы ночные улицы для него не закрыты. Конечно, всегда оставалась проблема патрульных машин, которые останавливались возле него и просили показать документы единственно из-за того, что на дворе ночь, а он – чёрный, гуляющий по богатому белому предместью.
Прогуливаясь сегодня, он размышлял о деле. Улики против Хаска были убедительны. Его отсутствие алиби; его линька в ночь убийства; тот факт, что он уже проводил вскрытие, изымая органы погибшей Селтар; видео, на котором он орудует как раз таким режущим инструментом, каким могло быть совершено убийство – и рассуждает о том, как много потерял его народ вследствие того, что ему больше нет необходимости охотиться.
Дэйл шагал дальше. Далеко впереди навстречу шёл белый мужчина с маленькой собачонкой. Он заметил Дэйла и перешёл на другую сторону улицы. Дэйл покачал головой. Это никогда не прекратится – и всегда будет обидно.
Судья Прингл не должна была позволять присяжным видеть, как Стант сбрасывает кожу. Возможно, одного этого хватит для апелляции, если произойдёт наиболее вероятное и присяжные признают Хаска виновным. И пусть Зиглер так и не смогла пока поднять этот вопрос в зале суда, она обязательно озвучит его в своём заключительном слове: Хаск и Стант, поскольку они сводные братья, и линять должны были почти синхронно. То, что этого не произошло, доказывало, что линька Хаска была вызвана искусственно – а зачем ещё делать это в день убийства, если только не из-за совершённого в тот вечер преступления?
Эхо шагов Дэйла разносилось в ночи. Несколько собак залаяли на него из-за высоких каменных стен, но он не возражал; собаки на всех лают одинаково. Если бы Дэйл не был всё время так занят, он бы и сам завёл собаку.
Или жену, если уж на то пошло.
Он был обручён, когда учился на юридическом, но они с Келли разошлись ещё до окончания учёбы. Она тогда увидела, на что похожа его работа, как он ей предан, осознала, как мало в его жизни остаётся места для чего бы то ни было, кроме его карьеры. Дэйл часто о ней думал. Он понятия не имел, что с ней стало, но надеялся, что где бы она ни была, она нашла своё счастье.