Золотое руно (сборник)
Шрифт:
– Это было записано час назад, – сказал Майклсон, включая воспроизведение.
Изображение стабилизировалось через секунду. На экране возник вид помещения внутри тосокского звездолёта, очевидно, снятый камерой, укреплённой на туловище тосока: в кадр периодически попадала то рука, то U-образная ступня. Тосок плыл вдоль коридора; большие диски, светящие жёлтым светом – имитация света Альфы Центавра A – перемежались на потолке с маленькими оранжевыми, имитирующими Альфу Центавра B.
Коридор закончился квадратной дверью, которая скользнула в сторону. Стоящий рядом с Пересом Келкад издал какой-то звук, оставшийся без перевода, но Перес предположил, что то был возглас удивления, когда Келкад разглядел, что это была за дверь.
Изображение задёргалось – тосок с камерой несколько раз оттолкнулся от стен и потолка. Голос, звучащий на плёнке, был голосом транслятора; голос самого тосока был за ним почти неразличим.
– Порядок, – сказал голос, – я в центре управления оружейными системами. Сейчас, один момент… – В кадре появилась рука, снимающая крышку с приборной панели. – Вот он, – сказал голос. – Видите этот красный блок в самом центре? Это контур, который принимает сигналы передатчика Келкада.
Изображение снова несколько раз подпрыгнуло – тосок менял положение. Красный блок пропал за кадром.
– К нему ведут три провода.
Человеческий женский голос, на фоне потрескивания статики:
– Как я и думала. Ничего сложного – проектировщики явно не ожидали, что к Келкадовой «мёртвой руке» подберутся с этого бока. Теперь с помощью вольтметра, который я вам дала…
Женщина и тосок совещались минут десять. Наконец, женщина сказала:
– Ну ладно, теперь можете перекусить синий провод.
Тосок помедлил.
– Конечно, – произнёс голос транслятора, – есть небольшая вероятность того, что я включу излучатели, когда прерву питание. На этот случай, я думаю, надо сказать какие-нибудь последние слова. – Пауза. – Как насчёт «вы можете выбирать себе друзей, но соседей не выбирают»?
Руки снова появились в кадре – в этот раз они сжимали какие-то мелкие инструменты. Кадр сдвинулся, снова показав красный модуль.
– Ну, начали… – Один из инструментов перерезал что-то похожее на подведённый к модулю оптоволоконный кабель.
– Оружейные системы без изменений, – произнёс тосокский голос.
– «Мёртвая рука» обезврежена, – ответил по радио женский голос
В гостиной шестого этажа Торбат сказал:
– Хаск умрёт за своё предательство.
Словно в ответ на эту реплику голос на видеозаписи произнёс:
– Как у вас, землян, говорится, это исторический момент, так что мне тоже хорошо бы попасть в кадр – для учебников истории. – Изображение потемнело, когда за камеру схватилась рука, потом раздался щелчок – видимо, её отсоединили от скафандра. Потом изображение метнулось в сторону – камера развернулась, и в кадре возник тосок…
– Селтар! – сказал Келкад; без перевода имя звучало немного по-другому. – Кестадт пасталк ге-тонгк!
– Если это было «я думал, ты мертва», – сказал Перес с явным удовольствием, – то вам стоит начать думать иначе.
– Этого должно быть достаточно, – сказала Селтар с видеозаписи. – Теперь вы можете схватить остальных.
Майклсон подошёл к видеомагнитофону и отключил его. Автоматически включился эфирный канал: показывали «Колесо Фортуны».
– Продолжим, – сказал Перес. – Кто из вас Доднаскак?
Передняя рука покорно поднялась.
– Доднаскак, вы имеете право хранить молчание…
– А где Хаск? – спросил Келкад.
– Об этом не беспокойтесь, – ответил Перес.
– Он ведь здесь, правда?
– Это сейчас неважно, – сказал Перес. – Я советую вам не говорить ничего, пока вы не посоветуетесь с адвокатом.
– Он здесь, – сказал Келкад. Его дыхательные отверстия расширились. – Я его чую.
– Оставайтесь на месте, Келкад. – Перес сделал знак одному из полицейских, который положил руку на кобуру.
– Не угрожай мне, землянин.
– Я не могу позволить вам уйти, – сказал Перес.
– Мы довольно подчинялись вашим примитивным глупостям, – сказал Келкад.
Он зашагал назад, не сводя передних глаз с Переса.
– Стойте, Келкад! – крикнул Перес. Майклсон выхватил из кобуры пистолет. Мгновением позже то же самое сделали остальные четверо полицейских. – Стойте, или мы будем стрелять.
– Вы не убьёте посла, – сказал Келкад, своими широкими шагами уже преодолевший половину расстояния до лифта.
– Нам разрешено применять силу для подавления сопротивления аресту, – сказал Перес.
Майклсон целился в Келкада; остальные четверо держали под прицелом пятерых оставшихся тосоков, которые замерли неподвижно, лишь пучки щупалец на головах колыхались, как поле на ветру.
– Я знаю, что Хаск в этом здании, – сказал Келкад, – и он должен ответить за всё.
– Ни шагу больше, – сказал Перес.
Майклсон немного сдвинул прицел, взяв на мушку кнопку вызова лифта. Он выстрелил один раз. Звук был очень громким; из дула пистолета выскочил язычок пламени. Панель вызова лифта взорвалась дождём искр.
– Вы следующий, – предупредит Майклсон, снова прицеливаясь в капитана.
– Очень хорошо, – сказал Келкад. Он остановился и потянулся передней рукой к потолку. Его задняя рука, скрытая туловищем, должно быть, тоже поднималась, и когда она показалась над макушкой его куполообразной головы, Перес внезапно осознал, что её четыре пальца сжимают что-то белое и блестящее.
В руке Келкада вспыхнуло пламя, и раздался громкий звук, словно смяли металлический лист. Майклсона отбросило назад и ударило о стену.
Перес обернулся к нему. В груди Майклсона была прожжена аккуратная дырка диаметром примерно с дюйм. Его тело сползало по стене на пол, оставляя на ней кровавый след.
Ещё четыре коротких вспышки, четырёхкратный лязг сминаемого алюминия – и остальные полицейские тоже попадали замертво.
– Не заставляйте меня убивать и вас, детектив Перес, – сказал Келкад. – Вы думали, после нападения на Хаска я стал бы ходить безоружным?