Золотое руно (сборник)
Шрифт:
– Хммм? – сказал я.
– Мы приближаемся к Кидонии. Встань и свети…
И Господа славь, славь… [242]
– Ладно, – сказал я. Мне всегда отлично спалось на Марсе – лучше, чем когда-либо на Земле. Полагаю, этот как-то связано со здешней 37-процентной гравитацией.
Она вернулась в кабину. Я выглянул в окно. Там, в отдалении, виднелся бок знаменитого Лица. В таком ракурсе я бы и не взглянул на него лишний раз, если бы не знал этой дурацкой истории.
242
Слова из популярного религиозного гимна в стиле спиричуэл.
Ладно, раз мы проезжаем мимо Лица, значит, так называемый Город находится всего в двадцати километрах к юго-западу отсюда. Мы уже согласовали маршрут: она остановит машину между «пирамидой» и «крепостью» и высадит меня на краю «городской площади».
Я принялся надевать скафандр.
Первоначальные названия прижились: пирамида, крепость, городская площадь. Конечно, вблизи они совершенно не выглядели искусственными. Я наклонился к окну, глядя наружу.
– Немного грустно, правда? – сказала Лиз, стоя позади меня, по-прежнему в комбинезоне. – Люди готовы верить в самые невероятные вещи на основании самых ненадёжных свидетельств.
В её тоне был лишь слабый намёк на снисходительность. Как почти все на Марсе, она считала меня глупцом – и не только за это моё паломничество в Кидонию, а за то, вокруг чего я выстроил всю свою жизнь.
Я выпрямился и повернулся к ней.
– Вы не будете выходить?
Она покачала головой.
– Вы по пути сюда выспались, теперь моя очередь. Кричите, если что понадобится. – Она тронула панель управления, и внутренняя часть цилиндрического воздушного шлюза отъехала в сторону, словно камень, закрывавший склеп Иисуса.
Что, подумал я, могла делать Матерь Господа нашего на этой древней безжизненной планете? Конечно, явления Девы Марии знамениты тем, что происходили на всяких задворках – Лурд, Франция; Ла Ванг, Вьетнам; Фатима, Португалия; Гуадалупе, Мексика. Все они лежат в стороне от торных дорог.
И всё же после явления Девы миллионы людей начинали приезжать туда. Со времени её появления в Фатиме прошло полтораста лет, и в деревню до сих пор прибывает пять миллионов паломников ежегодно.
Ежегодно. Я, разумеется имею в виду земные годы. Только конченные педанты учитывают разницу между продолжительностью земных суток и марсианского сола, но марсианский год вдвое длиннее земного. Так что Фатима, получается, принимает десять миллионов гостей в марсианский год…
Меня пробирал мороз, когда я смотрел на окружающий ландшафт ржавого песка и торчащих из него скал. Я знал, что это психосоматическая реакция: температурный контроль в моём скафандре – действительно белого цвета, как отмечал Юрген Эмат – работал безупречно.
Городская площадь была просто открытым пространством, окружённым изъеденными ветром грудами песчаника. Хотя на самых ранних фотографиях она, возможно, и напоминала пьяццу, при взгляде изнутри в ней не было ничего особенного. Я прошёл несколько десятков метров, потом развернулся; луч встроенного в шлем фонаря прорезал тьму.
Вдаль тянулась цепочка моих следов. Никаких других не было. Я вряд ли был первым, кто наведывался в Кидонию, но, в отличие от Луны, марсианские пылевые бури быстро стирали все следы.
Потом я посмотрел в ночное небо. Землю было легко заметить – она, разумеется, всегда находилась в плоскости эклиптики, и прямо сейчас была… Боже, вот это совпадение!
Она была в созвездии Девы – ослепительно яркая голубая точка, сапфир, чьё сияние затмевает даже могучую Спику.
Конечно, созвездие Девы не имеет отношения к Богоматери; оно известно ещё с античных времён. Вероятнее всего оно олицетворяет ассирийскую богиню плодородия Иштар или греческую деву урожая Персефону.
Я обнаружил, что улыбаюсь. На самом-то деле оно не олицетворяет вообще ничего. Это просто случайный набор звёзд. Увидеть в нём деву – такая же дурь, как увидеть руины древнего марсианского города в окружающих меня скалах. Но я знал… нет, не небеса , а ночное небо… как собственную ладонь. Однажды увидев узор, почти невозможно заставить себя не видеть его.
И, скажем, вот он, Лебедь, и – кто бы мог подумать! – Фобос, и да, если прищуриться, то можно увидеть и Деймос прямо под ним.
Но нет. Разумеется, Святая Дева не могла явиться Юргену Эмату. Крестьянским детям – да; бедным и больным – да. Но телепроповеднику? Богатой звезде телеэкрана? Нет, это просто смешно.
Этого не было в послании кардинала Пиранделло, но я был знаком с ватиканской политикой достаточно, чтобы понять, что происходит. Как он сказал, Юрген Эмат учился в семинарии вместе с Викторио Лаззари – человеком, сейчас больше известным под именем Льва XIV. Хотя оба были католиками, в конечном итоге они избрали очень разные пути – и они были кем угодно, но только не друзьями.
Я встречался с понтификом лишь однажды, и уже на закате его жизни. Было практически невозможно вообразить спокойного, умудрённого жизнью епископа Рима молодым человеком. Но Юрген знал его таковым – а знать человека в молодости означает знать его до того, как он укроется за маской обмана. Юрген Эмат, вероятно, считал Викторио Лаззари недостойным Святого Престола. И теперь этим глупым заявлением о марсианском видении Девы Марии он решил разрушить торжественность момента в то время как Лев готовится к своему визиту в Фатиму.
Марс. Мария. Забавно, я никогда не замечал похожести этих двух слов. Единственная разница…
Господи…
Единственная разница – в строчной букве t – крестообразной – в середине слова, обозначающего Марс [243] .
Нет. Нет. Я покачал головой внутри шлема. Смешно. Бредовая идея. О чём я вообще думал? Ах, да: Эмат пытается подкопаться под папу. К тому времени, как я вернусь на равнину Утопия, будет поздний вечер субботы. Я ещё не думал над проповедью, но, вероятно, это могло бы стать её темой. В делах веры, согласно определению, Святой Отец непогрешим, и те, кто считает себя католиком – даже знаменитости вроде Юргена Эмата – должны это признать либо покинуть веру.
243
В оригинале Mart ian – марсианский, и Marian – марианский, имеющий отношение к Деве Марии.