Золотое солнце
Шрифт:
В полдень я пришла на наше обычное место, но Раэмо там не оказалось. Я прождала его две стражи, все сильнее беспокоясь и машинально поедая припасы, заготовленные на двоих. Наконец, так и не дождавшись, я отправилась домой, и слезы досады вскипали на моих глазах. Дома, обругав служанок последними словами, я потребовала в свою комнату поднос с фруктами и развернула свиток с историей о том, как какой-то мелкий имперский бог за непочтительность превратил некую девицу в рысь. Но, как ни занятны были приключения девушки-рыси, сейчас я была не в том состоянии, чтобы они могли удерживаться в моей голове. Прочитав кусок текста, я почти сразу же забывала его, и наконец, когда за окном начало смеркаться, отшвырнула свиток прочь и уткнулась в мокрую от слез подушку.
Однако так пролежала я совсем недолго. На первый камешек, влетевший в окно и громко брякнувший о медный поднос, я не отреагировала, но после второго удара вскинулась, повернулась к окну...
— Эй, Ланин! Не спишь еще?
Окно моих покоев выходило на задний дворик, заросший разными цветущими кустами, — что-то вроде садика. И в этом вроде садике, запрокинув голову, стоял Раэмо. Как ему удалось сюда пробраться, я могла только гадать: преодолеть охрану у главного входа и высокую стену с острыми штырями поверху казалось мне равно невероятным.
— Как ты здесь оказался, Раэмо? И, прах побери, почему не пришел в полдень на наше место?
Вместо ответа он протянул ко мне руки.
— Кричать из окна — всех на ноги поднять. Прыгай сюда, здесь и поговорим. Не бойся, я поймаю тебя.
Вздохнув, я задрала юбку чуть ли не выше колен, перекинула подол через руку и полезла на подоконник. Сильные руки подхватили меня, и я еще не успела испытать по этому поводу никаких чувств, как уже стояла на земле.
— Что это значит?
— Прости, что так получилось, светлая Ланин... В общем, я пришел с тобой проститься. У нас есть стража, может быть, полторы, но потом я должен уйти из Лабий.
— Но почему? — Растерянность сразу обессилила меня, и я, не смея искать поддержки у Раэмо, прислонилась к стене дома.
— Помнишь, я говорил, что в некоторых городах Империи меня знают как Подстрекателя? Мои песни слушали везде, но только в Вилее и Орике, послушав их, начали отказываться воздавать императору божеские почести. Власти очень быстро выясняли, в чем исток непотребства, но всякий раз мне удавалось уйти до того, как заваривалась серьезная каша. Здесь, в Лабиях, я был достаточно осторожен, однако все сложилось еще хуже.
Оказывается, в городе уже какое-то время отирается чиновник из Вилеи, который неплохо знает меня в лицо, а я, наоборот, совершенно его не знаю. Сегодня, когда я отправился к Кермийскому потоку, меня попытались схватить. Я чудом ушел и весь день таился в самых невообразимых местах...
Только теперь я присмотрелась к внешнему виду Раэмо. Состояние одежды полностью подтверждало правоту его слов — кожаные штаны в грязи, рукав разодран так, что виден нарисованный браслет, на накидке брызги крови, а щиколотка туго перетянута головной повязкой.
— Не беспокойся, я не ранен, — перехватил мой взгляд Раэмо. — Пара царапин да сильный ушиб стопы. Перетянул в основном потому, что всю ночь идти. Но не простившись с тобой, уйти я не мог.
— Спасибо... — Что еще я могла сказать? Чувства — не знаки и символы, их я не то что правильно выразить — осознать не всегда могла.
— Пойдем посидим немного на прощание. — Раэмо чуть тронул меня за плечо. — Вон под теми розами — кажется, там есть очень подходящие для этого камни.
...Разговор не клеился. Да, конечно, с Раэмо можно было и просто молчать, от одного этого на душе делалось теплее, но молчать сейчас, в наши последние мгновения, казалось мне неправильным и недопустимым. Тем более что во мне все крепло и крепло ощущение, что эта ночь предназначена стать в моей судьбе почти такой же переломной, как та, когда мы с Малабаркой жгли свои прежние жизни. Но что поделать — ничего серьезного и важного не шло на язык ни мне, ни Раэмо. Обмен парой малозначительных фраз — и снова молчание...
— Кошачья Звезда поднялась в зенит. — Раэмо с видимой неохотой поднялся на ноги. — Мне пора, Ланин. Если не трудно, помоги мне взобраться на оливу у стены, а то с арфой да с жесткой повязкой на ноге это так неловко...
С третьей попытки я все-таки подсадила Раэмо на толстый сук, почти ложившийся на ограду дворика. Сделала шаг назад — и тут меня рвануло за шею. Какой-то сучок зацепился за цепочку, на которой висел мой знак зари. Не разобравшись что к чему, я дернулась, пытаясь высвободиться.
Все произошло в мгновение ока — тонкая золотая цепочка порвалась, ракушка упала с нее, скользнула по гладкому камню вдоль стены и исчезла в уходящей под стену канаве, по которой в проулок стекала грязная вода из дома. Когда я вскрикнула, было уже поздно — помои сомкнулись над моим талисманом.
— Что случилось, Ланин? — Раэмо свесился с ветки, рискуя упасть и тем свести на нет все мои старания.
— Мой знак новой участи! — всхлипнула я. — Прах подери все на свете... — Уже не первый раз за сегодняшний день из моих глаз хлынули слезы. Впрочем, Раэмо, как всегда, понял меня без объяснений.
— Погоди чуть-чуть. Сейчас я спрыгну, и попробуем достать...
— Не смей! — Я так и вскинулась. — Во-первых, второй раз я тебя туда не закину, а во-вторых, провозимся полстражи, и при этом неизвестно, достанем ли. А тебе уже бежать пора... — Я всхлипнула еще громче. — Проклятие, хоть бы в реке или море ее утопить — все не так обидно было бы, так нет же — в сточной канаве!
— Ты права. Лезть в темноте в эту гадость, даже не будучи уверенным, здесь оно или уже по ту сторону стены... — Раэмо снова завозился на своей ветке, высвобождая одну из рук. — Только не плачь. Ни одна побрякушка на свете, будь она хоть трижды знаком, не стоит твоих слез. Может быть, вот эта вещица утешит тебя?
Он запустил руку в вырез рубашки и аккуратно уронил мне в руки какое-то украшение. В слабом ночном свете — луна только-только начала подниматься на небо — я с трудом рассмотрела подарок: простенькая медная цепочка, позеленевшая от долгого ношения, а на ней — камень, в первый миг показавшийся мне капелькой смолы. Казалось, даже в почти безвидной ночи он сияет теплым медовым сиянием, отдавая моим рукам и глазам силу обласкавшего его солнца. У себя на родине я видела такое чудо всего несколько раз — его называли каплями застывшей крови драконов, побежденных Лоамом и Серенн, и ценили выше всякой меры.