"Золотое ухо" военной разведки
Шрифт:
«У нас начальником по части разведки был генерал-лейтенант Костин Петр Трофимович, – пишет пользователь, – высочайшей культуры человек. Талантливый инженер, стратег и тактик незаурядный. Он никогда не ругался матом и не позволял этого подчиненным. Рядом с таким командиром культура расцветает. И космическая разведка была на уровне...»
Здорово сказал, и никаких больше слов не надо. Разве что напомнить: Петр Трофимович Костин – выходец из радиоразведки, как, впрочем, и сама космическая разведка. Так что радиоразведчикам есть кем и чем гордиться.
Кстати, напрашивается вопрос: а после создания Центра под руководством Костина и обретения им самостоятельности
«Помню однажды, – рассказал мне генерал Петр. Шмырев, – что-то недостаточно точно сработало в системе приземления, и очередная подопытная собачка улетела далеко от расчетного района и приземлилась где-то в дебрях Восточной Сибири, в районе Подкаменной Тунгуски. Радиосигналы спускаемого аппарата были настолько слабы, что запеленговать их было невероятно сложно. К счастью, начальник радиопеленгаторного пункта в Климовске Петр Алексеевич Кащеев разработал и изготовил к тому времени устройство, позволяющее значительно повысить реальную чувствительность радиопеленгатора. Он сумел обнаружить еле уловимые сигналы спускаемого аппарата, навести на них другие, более близко расположенные к месту приземления радиопеленгаторные узлы, и определить координаты места приземления спускаемого аппарата с собачкой. Поисковая группа смогла своевременно прибыть на место в считанные часы до срабатывания системы самоликвидации. Дорогостоящий эксперимент не пропал даром».
В другом случае на карту была поставлена не только судьба «дорогостоящего эксперимента», но и жизни самих космонавтов.
... 18 марта 1965 года Алексей Леонов совершил первый в мире выход в космос.
Перед полетом на Байконуре выпал снег. Павел Беляев и Алексей Леонов вышли из гостиницы, а степь белая-белая. И навстречу им идет женщина. Дурная примета. Сергей Павлович Королев не разрешал женщинам быть на старте. Тогда Леонов и сказал Беляеву: «Ох, и нахлебаемся мы с тобой, Паша, в этом полете». И как в воду глядел.
Сначала у Леонова в космическом вакууме раздуло скафандр, и он с трудом возвратился в корабль. Но на этом их злоключения не закончились. Перед посадкой отказала автоматическая система ориентации. Павел Беляев вручную сориентировал корабль и включил тормозной двигатель. «Восход» совершил посадку в нерасчетном районе в 180 км севернее города Перми.
ТАСС сообщил, что посадка совершена в «запасном районе», который на самом деле оказался глухой тайгой.
«Мы оказались в снегу, – будет вспоминать потом Алексей Леонов. – Смотрим друг на друга. Смешно. Одна голова из снега. А снег, как соль. Тихо, воздух такой. Развернули радиостанцию сразу. И я ключом, как навигатор, начал передавать. На корабле был телеграфный ключ. Ти-та-та-ти. Дальность большая. Несколько тысяч километров. Ни ответа, ни привета. Ничего нет».
Газеты, журналы с годами напишут, что поисковые службы добрались до них только на третий день, и космонавтам одним на снегу, в мороз пришлось ждать спасения двое суток. Это, конечно, не совсем так, а вернее совсем не так.
Вертолетчик Владимир Хомколов в марте 2008 года выступил в «Комсомольской правде» и сказал: «Я не могу больше терпеть. Должен рассказать, как было на самом деле, чтобы защитить честь своей эскадрильи.
Мы не искали Леонова и Беляева двое суток. Их запеленговали сразу после приземления вечером 19 марта, и в этот вечер вертолеты доставили к ним в помощь двух лесников».
Верно подметил вертолетчик: их запеленговали сразу после приземления. И на этот раз помог аппарат Петра Кащеева из Климовска. Поисковая команда действовала по данным радиоразведки.
И в случае с трагической посадкой космонавта Владимира Комарова радиоразведчики отметили, что спускаемый аппарат двигался необычно быстро, сообщили в Центр управления полетами.
Такова она, разумеется, в самом кратком изложении, история космической эпопеи радиоразведки ГРУ.
Куба – любовь моя...
1 января 1959 года на Кубе пал режим Батисты. Революционные войска вошли в Гавану. В ту пору советское руководство мало что знало о лидере кубинской революции Фиделе Кастро.
МИД и международный отдел ЦК партии осторожничали, опасаясь нанести вред, как говорили тогда, «духу Кемп-Дэвида». Для некоторых высокопоставленных чиновников в Москве встреча Хрущева и Эйзенхауэра в Кемп-Дэвиде символизировала новый уровень отношений между двумя сверхдержавами. А тут кубинские руководители поднимают вопрос о военной помощи. Возможно, такая просьба инспирирована противниками разрядки международной напряженности.
Никита Хрущев оказался смелее своих американистов из МИДа и международного отдела ЦК. Он не мог отказать в помощи кубинской революции. Первый секретарь ЦК КПСС одобрил продажу оружия Кубе, правда, поначалу через Польшу и Чехословакию. Но это уже, по сути, не имело никакого значения. Оружие на Кубу пошло.
Через год в Москве были подписаны советско-кубинские торговые соглашения, потом восстановлены дипломатические связи. Началось осторожное сотрудничество и по линии разведки. Кстати, следует подчеркнуть, что первопроходцами в этом деле стали радиоразведчики.
Тогда наши специалисты посчитали, что для революционных вооруженных сил Кубы будет вполне достаточно развертывание одного радиобатальона. Такие батальоны ГРУ уже создавали в Китае, в Албании, в Болгарии. Теперь техника для радиобатальона поставлялась на Кубу, туда же направлялись советские специалисты. В основном это были офицеры-радиоразведчики из военных округов.
Что же касается руководящего состава 6-го управления ГРК, то на Кубу в первые годы никто не выезжал, и вообще, как признавался генерал-лейтенант Петр Шмырев: «В ту пору своих стратегических интересов мы четко не формулировали. Причина состояла не только в недооценке Кубы, как важнейшего плацдарма для развертывания сил радио- и радиотехнической разведки против США... Руководство ГРУ более чем прохладно воспринимало любые идеи, связанные с повышением нашей активности на Кубе, видя в этом дополнительные причины ухудшения и без того достаточно напряженных советско-американских отношений, а может быть, не веря в прочность созданного на Кубе просоветского режима».
2 июля 1956 года президент США Эйзенхауэр утвердил проведение пяти глубоких вторжений самолета-шпиона У-2 в советское воздушное пространство. В течение 10 дней отряд У-2 выполнил эту программу. На высоте 20 тысяч метров один из самолетов прошел над Москвой, другой – в районе Ленинграда. В первом случае были обнаружены аэродромы базирования наших бомбардировщиков, во втором – судостроительные верфи, где возводились подводные лодки.
Радиолокационные силы Советского Союза обнаружили самолеты-шпионы, и истребители ПВО поднимались на перехват, но достать нарушителей не смогли. Потолок их полета был ниже высот У-2.