Золотое яблоко
Шрифт:
– Не мое, – согласилась она, – и слава богу. Нужно время, чтобы привыкнуть. Когда ты говорил, что через несколько дней мне все покажешь, ты имел в виду, что покажешь мне, как это делается?
– Ты это уже делаешь. Все это делают. Всегда.
– Но?
– Но большую часть времени это просто фоновые шумы. Я научу тебя «включаться». Обучение избирательной настройке, то есть умению сконцентрироваться в нужный момент на нужном человеке, займет годы и даже десятилетия.
Наконец Ребекка улыбнулась.
– За эти полтора дня ты далеко продвинулся.
– Даже если
Она поцеловала Сола.
– Да, это все тот же ты, – сказала она, – только теперь тебя больше. Скажи, если бы мы оба изучали это долгие годы, то сумели бы выйти на такой уровень, чтобы постоянно читать мысли друг друга, полностью сонастроившись?
– Да, – сказал Сол. – Такие пары бывают.
– Хмм. Эти отношения интимнее, чем секс.
– Нет. Это и есть секс.
И вдруг Ребекку осенило, словно ей нашептал это едва слышный голос; она поняла, что какая-то ее часть уже знала, и всегда знала то, что собирался объяснить ей Сол.
– Твои новые друзья, которые обучили тебя всему этому, – тихо спросила она. – Они ведь оставили Фрейда далеко позади, да?
– Очень далеко. Вот, например, о чем я сейчас думаю?
– Вообще-то ты сейчас сексуально возбужден, – усмехнулась Ребекка. – Но об этом сообщил мне не фоновый шум и не телепатия. Просто каждая женщина со временем начинает понимать, что означает такое дыхание, и такой блеск в глазах, и другие признаки. И то, как ты ко мне придвинулся, когда я тебя поцеловала. Всякие штуки в таком роде.
Сол снова взял ее за руку.
– И как же я возбужден? – спросил он.
– Очень сильно. И вообще, ты уже понял, что у тебя достаточно времени, и это важнее разговоров…
Сол нежно коснулся ее щеки.
– Об этом рассказали тебе мои жесты, или фоновый шум, или телепатия?
– По-моему, фоновый шум помог мне понять жесты…
Сол взглянул на часы.
– Ровно через пятьдесят минут я должен встретиться в вестибюле с Барни Малдуном. Хочешь послушать научную лекцию, пока со мной спишь? Такое извращение мы еще не пробовали. – Его рука соскользнула с ее щеки, коснулась шеи и начала расстегивать блузку.
(– В вашем здании Моритури устроили подпольный цех по изготовлению бомб, – решительно сказала Кассандра Аккончи. – На семнадцатом этаже. На табличке у звонка – та же фамилия, что и вас.
– Мой брат! – заревел Майло О. Фланаган. – Прямо у меня под носом! Чертов педик!)
«О, Сол. О, Сол, Сол», – Ребекка закрыла глаза, когда он сжал ртом ее сосок… а доктор Хорас Найсмит пересек вестибюль отеля «Пески», прикрепив к лацкану пиджака значок «Ветераны Секс-Революции», и снова прошел мимо Лилипута…
«Что ж, – сказал Президенту Генеральный прокурор, – конечно, один вариант – это бросить на Лас-Вегас ядерную бомбу. Но это не решит проблему возможных бациллоносителей, которые могли сесть на самолет и сейчас уже оказаться в любой точке мира». Пока Президент запивает три таблетки либриума, одну таблетку тофранила и таблетку элавила, Вице-президент задумчиво спрашивает: «А что, если мы выдадим противоядие партийным работникам, да и дело с концом?» Он чувствует себя еще большим мизантропом, чем обычно, после ужасного вечера в Нью-Йорке, когда, руководствуясь своей природной импульсивностью, решился ответить на личное объявление в колонке «Знакомства», тронувшее его сердце…
(– Благодарю тебя, Кассандра, – пылко сказал Майло О. Фланаган. – Навек тебе признателен.
– Долг платежом красен, – ответила Кассандра; она помнила, как Майло и Улыбчивый Джим Трепомена помогли ей сделать аборт, когда ее обрюхатил тот тип Канвера. Отец хотел отправить ее в Нью-Йорк на легальный аборт, но Майло сказал, что кое-кто весьма позабавится, когда узнает, что дочь высокопоставленного представителя РХОВ делает официальный аборт. «Кроме того, – добавил Улыбчивый Джим, – не хочешь же ты дразнить этих жидовских врачей из Нью-Йорка. От них можно ждать любую подлость. Доверься мне, деточка; мы найдем тебе самых лучших подпольных гинекологов в Цинциннати».
Но истинная причина, по которой Кассандра положила конец деятельности бомбового цеха Падре Педерастии, заключалась в том, что она хотела подложить свинью Саймону Муну, которого пыталась затащить в свою постель с тех пор, как впервые увидела полгода назад в кофейне «Дружелюбный незнакомец». Но Саймон на нее не клюнул, потому что его интересовали только чернокожие женщины. Они воплощали для него Священный Грааль.)
– Уайлдблад слушает, – послышался в трубке культурный голос, манерно растягивавший слова.
– Ты уже закончил рецензию? – спросил Питер Джексон, сминая в пепельнице очередной окурок и в очередной раз вспоминая об угрозе рака легких.
– Да, и она тебе понравится. Я разгромил в пух и прах этих двух умников. – В словах Уайлдблада сквозило самодовольство и воодушевление. – Послушай вот это: «парочка ницшеанцев, мечтающая о психоделическом Сверхчеловеке». Или вот: «не сюжет, а сплошная пародия, характеры надуманы, а претензия на эрудицию оборачивается полнейшим блефом». Ну а здесь я их просто изничтожаю: «назойливое употребление непристойных слов, имеющее целью возмутить и шокировать читателя, приводит к тому, что читателю становится так же тягостно, как невольному свидетелю перебранки между рыбной торговкой и ее поставщиком-браконьером». Тебе не кажется, что эти фразы станут хитом сезона и будут цитироваться на всех вечеринках?
– Будем надеяться. А что, книга и впрямь такое барахло?
– Господи, да откуда же мне знать! Я ведь сказал тебе вчера, что она длинная до умопомрачения. Фактически это три тома. Ужасная нудота. Времени хватило лишь на то, чтобы ее пролистать. Но послушай-ка еще вот это: «Искушенные читатели сразу же поймут: если «Властелин колец» – сказка для взрослых, то эта монументальная абракадабра – сказка для параноиков». Это я намекаю на нелепую теорию заговоров, на которой построен сюжет книги, если здесь вообще есть сюжет. Ну, что скажешь, хорошо сформулировано?