Золотое яблоко
Шрифт:
– У меня уже ум за разум заходит. Я вижу только людей, которые обворовывают друг друга. Война всех против всех, как сказал не помню кто.
– Гоббс.
– Гоббс, мопс, шнапс. Кто угодно. Какая разница. Разве он не прав?
– Заглуши двигатель подводной лодки.
– Что?
– Заставь меня полюбить тебя.
– Погоди, я что-то не…
– Окрась голубое небо в зеленый или красный цвет.
– Все равно не врубаюсь.
Мэвис взяла ручку со стола и зажала ее двумя пальцами.
– Что будет с ручкой, когда я ее отпущу?
– Упадет.
– На чем ты сидишь, если нет стульев?
– На полу? («Если бы
– На своей жопе, это уж точно, – отрезала Мэвис. – Смысл в том, что, даже если нет стульев, ты все равно сидишь. Или мастеришь новые стулья. («Она тоже обкурилась: иначе она объяснила бы это более доходчиво и я все понял бы».) Но ты не сможешь заглушить двигатель лодки, не зная хотя бы основ судовой механики. Ты не знаешь, за какой рубильник нужно дернуть. И какие кнопки нажимать. Ты не можешь изменить цвет неба. А ручка упадет сама, и в каюту не ворвется демон гравитации, чтобы заставить ее упасть.
– Ну и к чему все это? – с отвращением сказал я. – Это что, томизм? Ты пытаешься впарить мне идею Естественного Закона? Брось, меня этот товар не интересует.
– О'кей, Джордж. Тогда тебя ждет очередное потрясение. Смотри не обделайся. – Мне показалось, что она говорит в потайной микрофон, вмурованный в стену. – Запускайте его.
Робота легко потрясти; я сжал сфинктер сразу же, как только она предупредила, что меня ждет потрясение, так что ее дополнение насчет «не обделайся» было явно излишним. Карло и его пистолет. Хагбард и его револьвер. Особняк Дрейка. Я глубоко вздохнул и начал ждать, что выкинет Робот.
Стена раздвинулась, и в каюту кто-то втолкнул Гарри Койна. Я успел подумать, что мне следовало догадаться: в этой игре, где обе стороны постоянно играют с иллюзией, смерть Койна с его свисавшими кишками тоже могла быть разыграна. И Мэвис со своими налетчиками, конечно же, могла вытащить его из мэд-догской тюрьмы еще до того, как вытащила меня. Ну конечно, я вспомнил боль от удара по лицу и боль, которую я почувствовал, когда в меня вошел его член, и Робот уже зашевелился, и у меня едва хватило времени, конечно же, прицелиться, и он ударился головой о стенку, из его носа хлынула кровь, и я успел врезать ему по челюсти, пока он сползал, конечно же, вниз, а затем я пришел в себя и остановился, уже собираясь ударить его ногой по лицу, пока он лежал без сознания. Дзэн и искусство мордобоя. Я нокаутировал мужика двумя ударами. Я – тот, кто настолько ненавидел Хемингуэя и мачизм, что никогда в жизни не прошел ни единого урока бокса. Я тяжело дышал, но внутренне очистился, словно после оргазма; адреналин струился, но сработал рефлекс «драться», а не рефлекс «бежать», и сейчас все закончилось, и я был спокоен. В воздухе что-то сверкнуло: в руке Мэвис был револьвер Хагбарда. А теперь он летел ко мне. Когда я его поймал, Мэвис сказала: «Прикончи ублюдка».
Но приступ бешенства прошел уже тогда, когда я удержался от пинка, видя, что он и так вырубился.
– Нет, – сказал я. – Хватит.
– Не хватит, пока ты его не убил. Ты нам не подойдешь, пока не будешь готов убить, Джордж.
Не обращая на нее внимания, я застучал в стену.
– Уберите гада, – громко сказал я.
Стена раздвинулась, два матроса славянской внешности схватили Койна за руки и, усмехаясь, выволокли из каюты. Стена снова тихо закрылась.
– Я не убиваю по приказу, – сказал я, поворачиваясь лицом к Мэвис. – Я вам не волкодав и не военный. Я с ним в расчете, а если ты хочешь его смерти, займись этим грязным делом сама.
Но Мэвис безмятежно улыбалась.
– А это не Естественный Закон? – спросила она.
А двадцать три часа спустя Тобиас Найт слушал голос, звучавший в наушниках: «В том-то и дело. Не могу вспомнить. Но если вы на некоторое время оставите меня одного, возможно, мне удастся его вспомнить». Нервно поглаживая усы, Найт включил режим автоматической записи, снял наушники и вызвал кабинет Эсперандо Деспонда.
– Деспонд слушает, – отозвался интерком.
– ЦРУ взяло одного. Который был с той девкой после Мочениго. Пришлите кого-нибудь за кассетой: тут записаны ее приметы.
– Понял, – буркнул Деспонд. – Что-то еще?
– Он говорит, что постарается вспомнить имя ее следующего клиента. Она якобы его называла. Мы тоже сможем его узнать.
– Будем надеяться, – Деспонд отключил интерком. Он откинулся на спинку стула и обратился к трем агентам, находившимся в кабинете. – Парень, которого мы схватили… как там его? Найсмит… вероятно, был следующим клиентом проститутки. Мы сравним оба словесных портрета девушки и получим более точное описание, чем ЦРУ, поскольку они работают только с одним словесным портретом.
Но через пятнадцать минут он с удивлением таращился на таблицу, начерченную мелом на доске:
Громадный звероподобный агент по имени Рой Юбу задумчиво произнес:
– Я никогда не видел, чтобы два очевидца давали совершенно одинаковые описания, но это…
Маленький желчный агент по имени Баз Веспа выпалил:
– Один из них по какой-то причине лжет. Но кто именно?
– Ни у того, ни у другого нет причин лгать, – сказал Деспонд. – Джентльмены, мы должны смотреть фактам в глаза. Доктор Мочениго был недостоин высокого доверия, оказанного ему правительством США. Он оказался развращенным сексуальным маньяком. Прошлой ночью у него были две женщины, и одна из них – черномазая.
– Как это понимать: чертов карлик сбежал? – орал в этот момент Питер Картен из ЦРУ. – Из его палаты можно было выйти только одним способом – через вот эту дверь, которую все мы держали под постоянным наблюдением. Дверь открывалась только один раз, когда Десальво выносил большой кофейник, чтобы заправить его в закусочной. О… Боже… мой… большой… кофейник. – Когда он с отвисшей челюстью тяжело плюхнулся на стул, вошел агент, державший в руках устройство, похожее на миноискатель.
– Ежедневный сбор жучков ФБР, – смущенно сказал он. – Сэр, устройство показывает жучок под вашим столом. Если вы позволите… уфф… вот он!
Больше Тобиас Найт ничего не слышал. Понадобится несколько часов, чтобы их человек в ЦРУ смог установить новый жучок.
А Сол Гудман резко ударил по тормозам взятого напрокат «форда-бронтозавра», когда из закусочной «Папа Мескалито» выскочила крошечная резвая фигурка и бросилась прямо под машину. Сол услышал отвратительный звук глухого удара и голос Барни Малдуна сзади: «О Господи! Нет!»