Золотоискатели в пустыне
Шрифт:
Прохладный хый-фын обдал рудокопов своим песчаным дыханием.
— Ну, и дует же, проклятый! — проворчал Мафу, вздрогнув от холода. — Лампочку не даст засветить.
— Мы спустимся размаха на три без огня, а там засветим.
— Только не бей сильно. Не убил бы ты его сгоряча, — встревожился Лю Пи.
— Ну, ладно, не бойся, — успокоил его Мафу.
НОЧНОЙ ГОСТЬ
Пойдя до устья шахты, Лю Пи осторожно стал спускаться в темную щель, нащупывая ногами уступы. Мафу ждал, чтобы его хозяин засветил. огонь: он не решался лезть во мрак. Когда на некоторой глубине порывы хый-фына перестали ощущаться, Лю Пи высек огонь, зажег лампочку и продолжал спуск. Мафу осторожно и бесшумно следовал за ним.
Добравшись до конца спуска, рудокопы подвесили лампочку к выступу скалы и повернули по штреку, подвигаясь медленными шагами. У забоя они теперь увидели полуобнаженного китайца, который, присев на корточки, рылся в куче набитой им руды, одной рукой придерживая огарок сальной свечи, а другой отбирая богатый золотом кварц. Он так был поглощен своей работой, что не заметил приближения рудокопов.
Подойдя почти вплотную к вору, Лю Пи быстро схватил его руку с огарком, чтобы сохранить свет, а Мафу одновременно сильным нажимом на плечи опрокинул его на спину.
— Oil, ой, не убивайте меня! — завопил испуганный китаец, не пытаясь даже сопротивляться.
— Золото воруешь, негодяй! крикнул Лю Пи.
— Я только так, посмотреть пришел. Слышал, у вас хорошее золото пошло…
— Вот я тебе покажу хорошее золото! — проворчал Мафу и, повернув пленника лицом к земле и придавив коленями ноги, начал хлестать его толстой веревкой по плечам, спине и ниже пояса. Китаец стонал и выл, вздрагивая под сильными ударами.
— Будешь ходить к нам еще? Будешь воровать золото? — приговаривал Мафу.
Когда вся спина вора покрылась красными и синими подтеками и кровь выступила коралловыми каплями на смуглой коже, Лю Пи, державший свечу, заявил:
— Довольно, Мафу! Пускай идет к чорту!
Мафу стегнул еще раз-другой и встал, переводя дух. Вор продолжал лежать, дрожа всем телом.
— Не убил ли ты его? — встревожился Лю Пи.
— Веревкой человека не убьешь! — усмехнулся Мафу и толкнул вора ногой в бок со словами:
— Вставай, негодяй, и уходи, если не хочешь второй порции.
Избитый поднялся, кряхтя, на колени и потянулся за киркой, лежавшей у подножия забоя.
— Нет, кирка нам останется! — заявил Мафу и забросил ее подальше на уступ.
Вор захватил рубаху, кисет и трубку, сложенные в стороне, и, под конвоем обоих рудокопов, поплелся по штреку к шахте. Дойдя до лампы, Лю Пи приказал:
— Проводи его наверх, Мафу. Я останусь еще, приберу, что он напакостил.
Вернувшись к забою, Лю Пи тщательно осмотрел жилу. Вор, торопясь добыть побольше золота, долбил те части жилы, в которых виднелось много зерен металла; отбитые им куски кварца у подножия забоя составляли порядочную кучку. Лю Пи, бормоча проклятия, пересмотрел кварц и отложил в сторону все кусочки, содержавшие золото. За этим занятием застал его возвратившийся Мафу.
— Он грозится донести лое, что мы скрыли богатую жилу, избили его и отняли кирку. Жаль, что мы не убили его!
— Пусть себе грозится, — сердито ответил Лю Пи. — Если донесет, ему тоже не поздоровится.
— А ты знаешь его?
— Как не знать! Рудокоп из Дагуна, Цзинь Тай что ли зовут его. Лентяй, бездельник. Себе отвода не берет, а нанимается то к одному, то к другому хозяину и ворует у них золото. Потом шатается где-то, в Чугучаке, в Шихо, живет на краденое. Уже с год ничего о нем не было слышно, пропадал где-то. И в тюрьме он не раз сидел.
— Боюсь, что он донесет лое, — сказал Мафу.
— Прямо не донесет, а слух по рудникам пустит…
С этой ночи наши рудокопы стали трудиться еще усерднее, чтобы поскорее доработать богатое место. По ночам они поочередно спали на дворе у устья шахты, так что вор не мог спуститься туда, не потревожив спящего. Время было еще летнее и ночи достаточно теплые.
Мальчики обратили внимание на странное поведение старших и стали внимательно пересматривать куски руды, вынесенной из шахты.
Их поиски не остались без результата; то в том, то в другом кусочке им попадались зерна золота, не замеченные рудокопами при слабом свете лампы. Мальчики усердно выбивали эти зерна и накопили себе «на черный день» порядочное количество их, храня свой капитал в тряпочке, запрятанной в щель ограды. В свободные часы они вытаскивали свое сокровище и любовались им, пересыпая золотые крупинки и оценивая их стоимость. Табаку у них теперь было вдоволь, и они позволяли себе курить не только каждый раз по выходе из шахты с рудой, но и на холмах, когда ходили за топливом. Кроме табаку, они иногда покупали и лакомства — земляные орехи ло-ху-ши, пряники, которые были так тверды, что их приходилось давить между камнями, сахар-леденец.
Через неделю после поимки вора настала опять очередь Лю Пи молоть руду на мельнице. Когда он и Мафу явились с первыми корзинками, Ли Ю встретил их возгласом:
— Вот и счастливчики явились! Увидим, какое у вас богатство, увидим! Люди говорят, что шибко много золота в вашей жиле.
— Шибко много врут, — ответил Лю Пи сердито.
— Будто врут? — усмехнулся Ли Ю. — Зря говорить не стали бы.
— Зачем зря! Гнезда иной раз попадаются, но настоящего богатства нет. А из каждого гнезда людская молва сто сделает, сам знаешь.
Ли Ю недоверчиво покачивал головой и стал просматривать высыпанную руду. В это время на двор вышел лое.
— Ну-ка, показывайте вашу богатую руду! Слышал и я, что ваш отвод под конец наградил ваши труды, — сказал он насмешливо, наклоняясь к кучке кварца. — Не видать что-то! Вы, дьяволы, наверное все выковыряли и спрятали, а? — прибавил он строго, впиваясь прищуренными глазками в лица рудокопов. — Смотрите у меня!
— Ничего не спрятали, та-жень! — спокойно заявил Лю Пи, давно уже приготовившийся к этому допросу. — Богатые куски отложили только, в последних корзинах принесем. Сам увидишь, велико ли богатство.