Золотой дождь
Шрифт:
Вчера вечером я провел душераздирающий час в больнице с ван Ленделом и его женой. У них было много вопросов, а главное, их беспокоит, как много они могут получить. У меня мало ответов по делу, но я великолепно пользуюсь юридической терминологией.
Пока они еще держатся за нас.
– Сломаны нога, рука, ребра, очень много кровоподтеков. Лечащий врач говорит, что он пробудет в больнице десять дней.
При этом сообщении Брюзер улыбается:
– Не отступай и действуй. Вникай в подробности. Слушай, что говорит Дек. Может быть, сладится выгодное дельце.
Выгодное для Брюзера, но
– Полицейские хотят взять у тебя показания о пожаре, – бросает он, протягивая руку к папке. – Я общался с ними вчера вечером. Они получат их здесь, в конторе, в моем присутствии.
Он говорит так, словно все уже решено и у меня нет выбора.
– А если я откажусь встречаться с ними? – спрашиваю я.
– Тогда они, наверное, повезут тебя в город для допроса. Если тебе нечего скрывать, я предлагаю, чтобы ты сделал об этом заявление здесь. Я буду с тобой. Ты можешь проконсультироваться со мной по всем вопросам. Поговори с ними, и они после этого оставят тебя в покое.
– Значит, они считают, что это был поджог?
– Да, они таки уверены в этом и имеют на то основания.
– А что им надо от меня?
– Хотят узнать, где ты был, что делал, время и место, есть ли у тебя алиби и все такое прочее.
– Я не смогу ответить на все их вопросы, но могу сказать правду.
Брюзер улыбается:
– Значит, тебя освободит правда.
– Тогда я готов.
– Давай поговорим об этом в два часа дня.
Я согласно киваю, но молчу. Странно, что, находясь в таком уязвимом положении, я верю Брюзеру абсолютно, верю человеку, которому в любом другом случае не поверил бы ни на грош.
– Мне нужно некоторое свободное время, Брюзер, – говорю я.
Руки у него на мгновение застывают в воздухе, и он долго и пристально смотрит на меня. Дрю, которая в уголке кабинета просматривает папки, замирает и тоже бросает на меня взгляд. И кажется, даже одна из акул поняла, что я сказал.
– Но ведь ты только что приступил к работе, – отвечает Брюзер.
– Да, знаю, но у меня экзамен на носу. А я очень отстал, не занимаясь.
Он наклоняет набок голову и поглаживает свою козлиную бородку. Глаза у него, когда он с перепоя и после бурных развлечений, очень жесткие. Они просто как лазеры.
– Сколько времени тебе надо?
– Ну, я хотел бы каждый день приходить на работу примерно к полудню. Затем, в зависимости от заседаний суда по моим долгам и намеченных встреч, я хотел бы иметь возможность слинять в библиотеку, позаниматься. – Я пытаюсь говорить шутливо, но моя попытка не находит у него никакого отклика.
– Ты можешь учиться у Дека, – говорит Брюзер, но внезапно улыбается. Это тоже шутка, поэтому я глупо смеюсь. – Вот как и чем тебе заниматься. – Он снова серьезен. – Ты работаешь до полудня, затем собираешь книжки и направляешься в кафе больницы Святого Петра. Учись как черт, ладно, но зри вовсю, чтобы все видеть. Я хочу, чтобы ты сдал экзамен, однако меня в данный момент больше интересуют новые перспективы дела. Бери с собой сотовый телефон, чтобы я мог поймать тебя в любой момент. Справедливо?
Ну зачем я все это начал? Я мысленно даю себе пинка в зад.
– Конечно, – соглашаюсь я хмуро.
Прошлой ночью в гамаке я надеялся, что, если немного повезет, мне удастся увильнуть от больницы Святого Петра. А теперь меня там собираются прочно поселить.
Те же самые два полицейских, что приходили ко мне на верхотуру, являются к Брюзеру и просят разрешения допросить меня. Мы сидим все четверо за маленьким круглым столом в углу кабинета. В центре стола два магнитофона, оба включены.
Вскоре мне все это становится скучно. Я повторяю ту же самую историю, которую поведал этим двум клоунам в нашу первую встречу, и они тратят огромное количество времени, пережевывая каждый тончайший аспект уже слышанного. Они пытаются заставить меня сказать что-нибудь идущее вразрез с первоначальными показаниями по каким-то совершенно несущественным деталям.
– Кажется, вы прежде говорили, что были одеты в темно-синюю рубашку, а теперь утверждаете, что на вас была голубая.
Но мои слова истинная правда. Мне нет надобности что-либо скрывать или утаивать, и спустя час они как будто начинают понимать, что я не их человек.
Брюзер раздражается и твердит, чтобы они не топтались на месте. Они на какое-то время подчиняются. У меня создается впечатление, что эти двое Брюзера побаиваются.
Наконец они уходят, и Брюзер говорит, что на этом дело и закончится. На самом деле они меня уже не подозревают, а просто подчищают хвосты. Он поговорит утром с их начальником и заставит закрыть мою главу.
Я благодарю его. Он подает мне крошечный телефон, всовывая его в ладонь.
– Держи его при себе все время, – предупреждает он, – особенно когда будешь готовиться к экзамену. Ты можешь мне срочно понадобиться.
Это крошечное устройство вдруг становится гораздо весомее. С его помощью я буду зависеть от минутных настроений Брюзера все двадцать четыре часа в сутки.
Он отправляет меня в мой кабинет.
Я возвращаюсь в гриль-бар, что около ортопедического крыла, с твердым решением спрятаться в уголке и заниматься, держа рядом этот проклятый сотовый телефон, но не обращая никакого внимания на окружающих.
Пища здесь не слишком плохая. После семи лет учебы в университете и его кухни все кажется вкусным. Беру сандвич с сыром и красным сладким перцем и чипсы. Я раскладываю в уголке столика материалы, нужные для экзамена, и сажусь спиной к стене.
Но сначала я пожираю сандвич, рассматривая других обедающих. Большая часть посетителей в разнообразной медицинской одежде – это врачи в накрахмаленных шапочках, санитарки в белоснежных халатах, обслуживающий персонал в лабораторной одежде. Они сидят маленькими группками и обсуждают подробности болезней и способов лечения, о которых я прежде никогда не слышал. Эти люди, которые должны так заботиться о здоровье и питании, поглощают скверную, бесполезную еду. Разные жареные закуски, бургеры, пиццу. Я наблюдаю за группой молодых врачей, сгорбившихся над столом, и задаюсь вопросом, что бы они подумали, если бы знали, что в их среду затесался будущий адвокат, который готовится к экзамену и в один прекрасный день может привлечь их к судебной ответственности.