Золотой дождь
Шрифт:
После выкидыша их романтическая любовь пошла на убыль, и они проснулись с жестоким осознанием того, что началась реальная жизнь.
Он все еще мечтает о славе и успехе в Большой лиге. Она же тоскует по прежней беспечальной жизни, так недавно оборвавшейся, и мечтает о колледже, которого ей никогда не видать.
– Извините, – говорит она. – Не следовало мне обо всем рассказывать.
– Но вы еще достаточно молоды, чтобы поступить в колледж.
Она фыркает в ответ на мой наигранный оптимизм, словно уже давно похоронила свою мечту:
– Да я ведь и среднюю
Ну и что мне на это отвечать? Произнести банальную ободряющую речушку насчет того, что, мол, надо получить соответствующую справку, поступить в вечернюю школу, окончить ее, и она, конечно, всего добьется, если действительно захочет…
– Вы работаете? – спрашиваю я вместо этого.
– Время от времени. А чем вы хотите заниматься, став адвокатом?
– Мне очень нравится работа в судах. Я хотел бы там трудиться всю жизнь.
– Защищая преступников?
– Возможно. Их ведь будут судить, и они тоже имеют право на хорошую защиту.
– Это убийцы-то?
– И они. Но большинство из них не имеет денег, чтобы нанять себе честного адвоката.
– Насильников и растлителей детей будете защищать?
Я хмурюсь и на секунду замолкаю.
– Нет…
– Мужей, которые бьют своих жен?
– Нет, этих никогда не буду, – отвечаю я серьезно, тем более что у меня есть подозрения насчет того, как она получила свои травмы.
Она одобряет мое решение.
– Но работа с преступниками – очень редкая профессия. Думаю, что больше буду заниматься гражданскими делами.
– Преследовать по суду и тому подобное?
– Ага. Это самое. Но не заниматься криминалом, угрожающим жизни.
– Разводами?
– Нет, этого я бы не хотел. Уж очень скверное занятие.
Она изо всех сил стремится сосредоточить беседу на моих проблемах, явно избегая говорить о своем прошлом и, конечно, настоящем. Меня это очень устраивает, потому что опять могут внезапно брызнуть слезы, а я не хочу испортить разговор. Я хочу, чтобы он продолжался.
Ей интересно знать о моих делах в колледже – как я учился, развлекался, о том, действительно ли у нас существуют товарищества, о ночной жизни, экзаменах, профессорах, экскурсиях. Она смотрела много фильмов о студенческой жизни, и у нее создалось романтизированное представление о замечательных четырех годах в причудливом оригинальном кампусе со странными традициями, о том, как деревья из зеленых осенью становятся золотыми и красными, о студентах, которые, надев свитера, сражаются за честь своих футбольных команд, и о возникающей в колледже дружбе, продолжающейся всю жизнь. Это бедное дитя едва выбралось из своего крошечного типичного городишка, но у нее тоже есть своя ослепительная мечта. У нее безупречно правильная речь, и словарь богаче моего. Она неохотно сознается, что, наверное, окончила бы выпускной класс первой или второй ученицей, если бы не подростковый роман с Клиффом, мистером Райкером.
Без особых затруднений я восхваляю славные деньки моей учебы в колледже, пропуская некоторые важные обстоятельства. К примеру, что работал сорок часов в неделю, разнося пиццу в «Йогисе», лишь бы иметь возможность оставаться студентом.
Она хочет узнать подробнее о моей фирме, и я вовсю фантазирую, расписывая Дж. Лаймена Стоуна и его контору. В этот момент за два столика от нас звонит мой телефон. Я прошу извинения и поясняю, что это из фирмы.
Брюзер. Пьяный в стельку, он звонит из «Йогиса» вместе с Принсом. Их забавляет, что я на посту, в то время как они пьют и бьются об заклад по поводу всего, что в данный момент показывают по ящику или передают по радио. Такое впечатление, что там стоит нескончаемый гул.
– Ну, как улов? – орет Брюзер в трубку.
Я улыбаюсь Келли, на которую звонок несомненно произвел впечатление, и объясняю спокойно, насколько могу, что в этот самый момент веду разговор с одним из перспективных объектов. Брюзер хохочет и передает трубку Принсу. Тот еще пьянее и пересказывает без всяких знаков препинания шутку, которую только что отмочил адвокат, что-то насчет охоты за каретами «скорой помощи». А затем он опять бубнит насчет того, что, мол, говорил я тебе, как надо крепко держаться за Брюзера, и тогда он научит меня большему, чем пятьдесят профессоров. Его речь продолжается довольно долго, но тут появляется доброволец, чтобы отвезти Келли в палату.
Я делаю несколько шагов к ее столику, закрываю рукой микрофон и говорю:
– Я рад, что познакомился с вами.
Она улыбается и отвечает:
– Спасибо за напиток и беседу.
– Завтра вечером? – спрашиваю я, а Принс что-то орет мне в ухо.
– Может быть. – Тут она совершенно явно подмигивает мне, и у меня дрожат коленки.
Однако ее сопровождающий, наверное, уже хорошо знаком со здешними нравами, чтобы распознать охотника за гонорарами. Он хмуро смотрит на меня и круто разворачивает ее кресло. Но она вернется.
Я нажимаю кнопку на телефоне и прерываю Принса на полуфразе. Если они снова позвонят, я не отвечу. А если они вспомнят обо мне позже, что чрезвычайно сомнительно, я все свалю на фирму «Сони».
Глава 18
Дек любит борьбу, любит привлекать к ответу, особенно если при этом можно накопать много грязи во время приглушенных разговоров по телефону с анонимными кротами. Я сообщаю ему несколько подробностей относительно Келли и Клиффа Райкеров, и меньше чем через час он проскальзывает в мой кабинет с горделивой усмешкой на устах.
Он читает записи:
– Три дня назад Келли Райкер поступила в больницу Святого Петра в полночь – должен добавить – с рядом травм.
Кто-то из соседей вызвал в ее квартиру полицию. Соседи заявили, что происходит очень сильный семейный скандал. Полицейские нашли Келли избитой до полусмерти, на диване в ее норе. Клифф Райкер был пьян, очень возбужден и сначала хотел угостить полицейских так же, как до этого жену. Он действовал алюминиевой бейсбольной битой, очевидно, его любимым видом оружия. Его быстро утихомирили, арестовали, обвинили в оскорблении насильственным действием и увезли. Ее же в карете «скорой помощи» доставили в больницу.