Золотой дождь
Шрифт:
– Так сегодня же минус полста пять градусов на градуснике. У вас должен быть актированный день. По всем нормам при температуре ниже пятьдесят градусов на улице не работают.
Иван только рассмеялся. Никаких актированных дней у них никогда не было.
– По местному радио передали сорок девять, а это значит – на открытом воздухе можно пахать.
Вербовский предложил ему поехать поработать на Уйгур, и Иван не торгуясь согласился.
Глава 7. На Уйгуре
Вопрос с вертолётом Вербицкий решил без лишних усилий. Годами наработанные связи сработали безотказно. Начальник алданского аэропорта Подвысоцкий позвонил здешнему руководству, и этого оказалось достаточно, чтобы их приняли как своих. Когда они подъехали к воротам аэропорта, их уже ждали.
– Ерёма Валерий Иванович, – представился командир. – А это мой экипаж. – Он назвал каждого члена своей команды. – Куда летим? – спросил он Вербицкого, безошибочно определив, что он старший.
Вербицкий показал карту, на которой точкой было вынесено место посадки.
– Знакомые места, – отдавая ему карту, внимательно посмотрел на него командир. Неожиданно кровь прилила к его лицу – он стал красным. Командир расстегнул куртку. – Какие у вас там дела? – спросил он строго. – Зима на дворе, хороший хозяин сейчас собаку из дома на улицу не выгонит, а вы собрались в поле. Что, так горит?
Вербицкий пожал плечами.
– Горит не горит, а лететь надо. До начала основных работ нам нужно провести рекогносцировку на предмет изучения одного объекта.
О том, почему они проводят рекогносцировку именно сейчас, он ничего не сказал, посчитав, что командиру вертолёта много знать не надо.
– Ну что поделаешь, надо так надо. Летите.
– А почему такой интерес?
– Я там был. Летом туда трижды летал, – ответил Ерёма. – Вот мои орлы не дадут соврать. – Он показал на двух молодых пилотов, стоявших рядом. – Воспоминания об этом участке не самые приятные. Вернее сказать, самые неприятные. Последний раз мы оттуда привезли труп девушки-красавицы. Омоновцы убили. Ни за что погибла девчонка.
Вербицкий уже слышал об этой трагедии, поэтому не стал расспрашивать. Однако Ерёма уже завёлся.
– Знал бы раньше, что вам на Уйгур, ни за что бы туда не полетел, – вгорячах выпалил он главному инженеру. – Пока он приносит только несчастье. Поганое место!
И, махнув рукой, командир полез в вертолёт.
Внизу проплывали заснеженные горы. В долинах замёрзших рек чернел лес, заходивший в узкие распадки. Вверх по склонам он заметно редел и переходил в кедровый стланик, который местами выступал из-под снега. На крутых продуваемых склонах и водоразделах снег едва прикрывал крупные камни, отчего сверху он казался серым, а его поверхность – бугристой. Зато в ложбинах, под отвесными стенками обрывов и в непродуваемых низинах снег образовал чистые белые пятна, хорошо выделявшиеся на местности. Из иллюминатора Вербицкий увидел, как по глубокому снегу брела пара лосей. Заметив над собой вертолёт, они шарахнулись в разные стороны.
Кое-где реку окутывал плотный туман, поднимавшийся от незамёрзшей воды, бежавшей по наледи. Уйгур показался совсем неожиданно. Вначале они увидели узкую долину реки с крутыми врезанными бортами, которая резко расширилась, а потом внизу появился заснеженный склон с тремя белыми швами, протянувшимися параллельно руслу. Они, как шрамы на здоровом теле, рассекали гору.
– Всё, прилетели, – крикнул Ерёма. – Выбирайте место для посадки. В лагере зэков сесть не сможем, там высокие деревья и бараки. Вот он. – Ерёма показал вниз. Там угадывались крыши утонувших в снегу бараков.
– Ничего себе снега навалило, – ахнул Вербицкий, не ожидавший увидеть такое. – Не меньше, чем у нас в Алдане.
Вертолёт на большой скорости пронёсся над деревьями и перед самым склоном соседней горы резко повернул в сторону. Они полетели вниз по течению Уйгура.
– Сейчас будет баня. Смотрите.
Внизу чернел сруб с провалившейся крышей, заваленной снегом. Над ней вертолёт повернул назад.
– Я сажусь в долине реки, могу на водоразделе, – крикнул Ерёма.
– Нам лучше у этого вала. Только вначале нужно сбросить печку и тяжёлый бутар. Давай поближе к баракам.
Снежная метель поглотила приземляющийся вертолёт. Когда снег осел, Ерёма посадил винтокрылую машину на чистую площадку. Вербицкий сразу сообразил, что вертолёт можно использовать для уборки снега.
Морозный воздух бодрил, проникал под куртку, обжигал лицо.
Разгрузив вертолёт, двое рабочих полетели заготавливать дрова, а Иван, подхватив свой спальник и лопату, повёл старателей к баракам.
– Тропа идёт между двумя верхними канавами с верховьев Уйгура. – Он показал на бочку с соляркой, темневшую на снегу. Там же валялась полубочка и горный инструмент, который сбросили с вертолёта. – С реки к баракам не подняться – там обрывистый берег. Скоро вы сами увидите. Летом тропу практически не видать. Местами она угадывается, но её можно принять за баранью.
Иван направился к длинному бараку, стоявшему посередине площадки. Не доходя до него, он провалился по пояс. Дальше снега стало ещё больше. Пришлось пробивать тропу и раскапывать дверь.
В бараке зажгли свечку, Белов с Вербицким затащили туда печку и толстую трубу с двумя коленами. Такая труба была предназначена для того, чтобы её можно было вывести в окно или в боковую стену. Печка была сварена из толстой двухсотлитровой бочки, какие ещё с дальстроевских времён были разбросаны по всему Северу. Вскоре печка заполыхала, отдавая тепло насквозь промёрзшему бараку.
До темноты Вербицкий и Белов елозили по склону горы, лазили по канавам. Иван помогал расчищать снег, долбил оплывший на дно грунт. В валенках и ватном костюме он был похож на колобка, катавшегося сверху вниз. Так же выглядели старатели. По их хмурым лицам Иван понял, что осмотром они остались недовольны. В подтверждение его догадки Вербицкий сказал:
– Канавы не разведочные, их зэки проходили для промывки породы. Верхний слой породы возле канав выбран примерно на метр. В общем, эти канавы нам не очень помогут.