Золотой идол Огнебога
Шрифт:
– Какая гадость... – выдохнула Коломбина. – Ты с ума сошел! Прекрати сейчас же!
Но Бутылкина уже нельзя было остановить.
– И вот она, нарядная, на праздник к нам пришла-а... – затянул он известную новогоднюю песенку про елочку. – И много, много радости детишкам принесла-а...
– Придурок, – возмутился Борецкий. – Что ты несешь?
Арлекин смешно вытаращил глаза и показал язык. Он снова заговорил, подчеркнуто академически, будто на лекции, что совершенно не вязалось с его мимикой и жестами.
–
Он гомерически расхохотался, тогда как присутствующие подавленно молчали.
– Отвратительная шутка! – затопала ножками Коломбина. – Не фиглярствуй, Степа!
Она впервые за все время назвала его по имени.
– Разве я не должен потешать публику своими выходками? Я же шут, Арлекин! А ты – моя веселая подружка!
Бутылкин сгреб жену в охапку и неуклюже закружил ее. Та отбивалась, но не слишком настойчиво.
«Русалки» притихли, сбившись в кучку, одна Лея пошатнулась и едва не упала. Борецкий, постоянно находящийся поблизости, подхватил девушку.
– Ей дурно... – проговорил кто-то.
– Еще бы, такое услышать...
– Кое-кто много выпил...
Черный юмор Арлекина привел в уныние не всех. Ульяновна, громко сплюнув, отправилась хлопотать в кухню, а парни-«грифоны», улучив момент, поглощали закуски. Когда еще удастся наесться вдоволь таких деликатесов?
Сознание Леи помутилось, голос Борецкого долетал до нее словно сквозь пелену. Он о чем-то ее спрашивал, она ощущала его руки на своем теле, и эти прикосновения жгли ей кожу.
– Отпустите...
Она глотнула воды, которую он подал ей, и опустилась в кресло, медленно приходя в себя. Елка в игрушках, огни люстр и свечей, черные окна, зеркально гладкий паркет пола проступали ярче, четче; вернулись звуки и запахи. Комок в груди ослаб, истаял, дышать стало легко. «Что со мной? – подумала Лея. – Чего я испугалась?»
Борецкий склонился над ней, участливо поглаживая по руке.
– Тебе лучше?
От его голоса все в ней всколыхнулось, затрепетало. Она вскочила, не чувствуя под собой ног. В сердце разгорался пожар, сил держаться больше не осталось. «Я могу выдать себя, – стучало в мозгу. – Могу все испортить!»
Лея, словно в бреду, поднялась, неверными шагами вышла из зала и побежала по коридору. Ноги, казалось, сами несли ее. Опомнилась она уже на втором этаже, у двери в малую гостиную. Дернула за ручку. Неужели закрыто? Этого бы она не вынесла. К счастью, просто новые замки оказались тугие. Со второй попытки дверь поддалась, и девушка нырнула в темноту, пахнущую ремонтом, мебельным лаком и косметикой. Ее пульс сошел с ума...
– Ты ошибаешься, – возражала ее неуверенность. – Ты сама все придумала. Тебе слишком сильно хочется любви. А она бежит от тех, кто ее преследует. Ослабь натиск, и у тебя получится. Ты еще встретишь его, единственного, с которым вас разлучит только смерть...
– Я ошибаюсь, – согласилась Лея.
Перед ней вдруг возникли глаза волхва и золотой гребень в его руке. Почему она взяла такой дорогой подарок? Теперь этот мужчина будет считать, что имеет на нее права. Но она не продажная женщина, не шлюшка, готовая лечь в постель с кем угодно. Почему он выбрал ее? Не других? Не Юну, например? Не Чару с ее бешеным темпераментом?
Кто-то дернул дверь и ворвался в ее убежище. На миг блеснул свет из коридора – она не успела рассмотреть, кто это был. Судя по шумному дыханию, мужчина. Лея затаилась, прижалась к стене.
– Я знаю, что ты здесь, – произнес мужской голос. – Почему ты убежала?
– Зачем вы пришли?
– Мне показалось... черт! Мы все немного под хмельком, и эти ваши танцы вызывают странное ощущение... будто... будто...
– Уходите, – выдавила она. – Я должна успокоиться...
– Ты вернешься в зал?
– Конечно, мы ведь не закончили выступление.
Мужчина каким-то образом угадал, где она находится, и приблизился. Он не зажигал света. Наверное, не хотел, чтобы она его увидела.
– Лея... – прошептал он, и его теплая рука коснулась ее ледяной кожи. – Это твое настоящее имя или...
– Псевдоним. Мы все выходим на сцену под вымышленными именами. Так решил продюсер...
Она говорила и говорила, боясь остановиться. Слова разрушали ее страх, ее готовность уступить, сдаться. В окружавшей ее и мужчину темной тишине могло произойти что угодно.
– Какая ты без грима? – спросил он.
– А вы без маски?
– Когда ты вышла из машины, там, во дворе, меня будто током пронзило... Странно, что раньше я ничего подобного не испытывал. А ведь мы уже виделись...
В ее горле что-то сжалось, голос пропал.
– Вы приходили на наш концерт? – хрипло спросила она.
– В ноябре, в клубе «Фаворит», и потом еще раз. Тогда мне ужасно захотелось устроить «зимние русалии». С вашим участием. Я предварительно созвонился с Калгановым, мы условились о цене... Он заломил такую сумму, что...
Борецкий, – а это был он, – осекся и замолчал.
– Уходите! – судорожно выдохнула девушка. – Я закричу!
– Я не сделаю тебе ничего плохого... – взмолился он. – Клянусь!
Ее глаза начали привыкать к темноте, различать кое-что – квадрат окна, мужскую фигуру рядом.
– Зачем вы пришли сюда?
– Это мой дом, – вырвалось у Борецкого. Он тут же пожалел о своих словах. – Прости, я сам не знаю, что говорю, что делаю. Ты...
Его рука легла на ее грудь, губы потянулись к ее лицу. У нее не осталось воли к сопротивлению, по телу прокатилась страстная дрожь...
– Вы смерти моей хотите...
Борецкого заводили такие спонтанные ласки в самых неподходящих местах, в неподходящее время.