Золотой Лингам
Шрифт:
– Вы имеете в виду Уховцева? – уточнил Горислав. – Андрея Андреевича?
– Вот-вот, – закивал старец, – его самого! – И, помолчав, сокрушенно покачал головой: – Неладное с ним творится…
– А что с ним такое? – замер Хватко, не донеся пельмень до рта. – Что не так?
– Смердит от него. Точит его изнутри червь черный, душу всю повыел, и уже в голову, в самый мозг пробрался.
– Ф-фу! – скривился Вадим, с сомнением глядя на пельмень, наколотый на вилку. Однако потом все же отправил ее следом за остальными. – Болезнь, что ли, какая?
– Можно и так сказать, – кивнул отшельник. – Черной злобой хворость та прозывается… В общем, вот вам мой совет: остерегайтесь, дети мои, этого… Уховцева. Потому, мнится мне, что-то недоброе замыслил сей человече.
– Андрей Андреевич личность, конечно, со странностями, – пожал плечами Костромиров и, встав с лавки, подошел к окну. – Но отчего вы думаете, будто он что-то замышляет? Да еще непременно злое?
Заглянув за шторку, он увидел, как охотник Антон Егорович быстрым шагом направляется к лесу; на плече у него был карабин, а в руках – топор. «Куда это он, на ночь глядя?» – мысленно подивился Горислав.
– Да, – поддержал друга следователь, – на чем основаны подобные предположения?
– Ну, мое дело остеречь, – заявил старец, также поднимаясь со своего трона, – а вы уж дальше как себе знаете… Что ж, время позднее…
– Да-да! – согласился Костромиров, толкнув друга под локоть. – Нам тоже пора. А то мне завтра рано вставать.
– Что так? – поинтересовался Нектарий. – На рыбалку собрались?
– Нет, на охоту с Антоном Егоровичем иду, на тигра, который спелеологов задрал…
– Дело благое, – одобрительно покивал головой отшельник. – Однако опасное! Ну, Бог вам в помощь. – И широко перекрестил Костромирова.
Когда они вернулись в охотничью избу, уже совсем стемнело и на небе высыпали первые звезды; друзья обнаружили, что все, кроме Антонины, давно пошли спать на чердак, где был оборудован сеновал. Отправив туда же зевающего во весь рот Хватко, сам Горислав решил дождаться возвращения охотника; ему было любопытно, куда и зачем тот отлучался столь поздно. Чтобы скоротать время, он разобрал карабин, с которым завтра предстояло идти на тигра, и принялся его чистить.
Антон Егорович вернулся только часа через два. Увидев Костромирова, он усмехнулся.
– Чего, мил человек, не спишь? – полюбопытствовал старик. – Волнуешься, поди?
– Куда ходили, Антон Егорович? – вопросом на вопрос ответил Костромиров.
– Ходил куда? – прищурился охотник. – Место подыскивал нам для засады.
– Ну и как, подыскали?
– Вроде того… – пробурчал Егорыч. – Чем рассуждать, лег бы да подремал. Через пару часов подниму…
Костромиров так и сделал и, забравшись на сеновал, устроился рядом с Вадимом. Но тот, как оказалось, сам еще не думал спать.
– Комаров – погибель! Совсем зажрали, сволочи! – пожаловался он, отчаянно отмахиваясь от возбужденно звенящей тучи кровососов. – Какой тут, к лешему, сон – житья от них нет!
– Так у меня ж есть какой-то лосьон от комаров, в рюкзаке лежит! – вспомнил Горислав. – Подожди, сейчас принесу.
Он тихонько, чтобы не будить спящих спелеологов и Уховцева, спустился по приставной лестнице во двор и вошел в избу. Хозяева еще не ложились: Антонина копошилась у плиты, а Антон Егорович склонился над чем-то в углу. Заслышав скрип двери, он резко отпрянул в сторону. В том углу как раз лежали рюкзаки Хватко и Костромирова. Что это, удивился Горислав, неужто дед их добром решил поживиться? Нет, не может быть!
– Да что ж ты, поганский царь, не уляжешься никак? – нахмурившись, резко спросил охотник. Вид у старика при этом был, кажется, слегка смущенный. А может, Гориславу это просто показалось.
– Вот, из вещей кой-чего понадобилось, – пояснил Костромиров, забирая с собою на всякий случай целиком весь рюкзак.
Вернувшись на сеновал, он отыскал и передал Вадиму вожделенный флакончик.
– Слышь, профессор, – спросил тот, обильно поливая себя лосьоном, – видел там, на стене, бубен с черепушками? И колпак?
– Ну?
– Правильно ли я умозаключаю, что жена нашего Егорыча – шаманка?
– Так Борис нам про это еще в вертолете говорил, – пожал плечами Горислав. – Последняя в роду.
– Ага! – обрадовался следователь. – Я к тому веду, что раз она шаманка, так, может, мой радикулит вылечит, а? Они, шаманы-то, наверняка знают разные… знахарства. Ну, травы, заговоры всякие? Нет? Как полагаешь? А то, ядрен-матрен, как в лесу, у жмурика твоего, прихватило, до сих пор не отпускает – ноет и ноет… А ведь если по-настоящему, всерьез, скрутит, я ж даже разогнуться не смогу! И придется тебе пристрелить меня, как загнанную лошадь…
– Не тревожься, друг мой, – усмехнулся Костромиров, – с этим я легко справлюсь… Между прочим, ПМ табельный у тебя в рюкзаке или с собой?
– Со мной, понятное дело, со мной! – похлопал себя по боку Хватко. – А что такое?
– Да так… ничего. Касательно же радикулита, с этим делом Антонина навряд ли тебе сможет помочь…
– Это почему?
– Да потому, что она не белый шаман, она – кара-кам.
– И что сие означает, расшифруй?
– Кара-камы, – терпеливо пояснил профессор, – черные шаманы. Их главным предназначением и, если можно так сказать, профессиональной обязанностью является установление и поддержание контакта с местными духами зла и демонами ада. В этом же состоит их отличие от шаманов белых. Последние как раз используются в основном в качестве знахарей, для помощи страждущим и болящим, вроде вот тебя.
– Ядрен-матрен! – пораженно прошептал следователь. – Так Антонина чего… того, ведьма, типа, что ли?