Золотой Лингам
Шрифт:
– Знаете что, Антон Егорович, – неожиданно заявил ученый, – я почти уверен, что наш амба – не людоед. И не причастен к убийствам спелеологов.
– Эва! – Охотник даже остановился, с удивлением воззрившись на Горислава. – Не амба? А кто же?
– Имею сильное предчувствие, что скоро мы узнаем подлинного виновника.
Старик нахмурился, опустил голову и медленно, в сумрачном молчании побрел дальше.
Тем временем утро полностью вступило в свои права, и, судя по всему, день обещал быть ясным. В верхушках деревьев весело распевали птицы. При свете солнца мох, пестрые лишайники, изумрудно-зеленая листва и блестящая хвоя приняли вид нарядно-декоративный. А перевитые лианами лимонника, актинидии и амурского винограда стволы северных елей и пихт и вовсе смотрелись как-то… сюрреалистично.
– Да-а… – нарушил затянувшееся молчание Костромиров, обрывая с плети лимонника и отправляя в рот плотную кисть круглых оранжево-красных ягод, – все ж таки заметно, что мы находимся на широте Сочи.
– Широта-то, может, и крымская, – ворчливо отозвался Егорыч, – да долгота колымская.
– Ого! – воскликнул Горислав, сходя с тропы и указывая на что-то. – Не может быть! Хотя… я ошибаюсь или это… в самом деле…
– Женьшень и есть, – подтвердил охотник и с усмешкой добавил: – А между прочим, ваш этот… крипто-зоолог, ну, Уховцев, так вот он его давеча сразу, в момент определил… Андреич вообще в растениях разбирается шибко! Пожалуй, поболе моего даже. Хоть я, почитай, всю жизнь тут обретаюсь… Как пошел сыпать мудреными названиями: это, говорит, бересклет, это граб, а то – ильм… чисто биолог!
После этих слов Костромиров остановился как вкопанный, с удивлением глядя на Антона Егоровича.
– Ну конечно же! – хлопнул он себя по лбу. – Разумеется биолог! Так вот, откуда я…
Договорить ему не дали – оглушительно грянул выстрел, и от ствола старой лиственницы, рядом с которой стоял профессор, брызнули куски коры. За первым выстрелом, почти без перерыва, последовал второй, и Горислав кожей ощутил, как буквально в двух пальцах от его лица просвистела пуля.
– Ложись! – крикнул охотник, падая наземь и увлекая за собой Горислава.
Костромиров среагировал автоматически и прямо с земли, из положения лежа, сделал в направлении невидимого стрелка один за другим три выстрела.
– Будя, – остановил его Егорыч, опуская на ствол руку.
После последнего выстрела в лесу кто-то вскрикнул, и раздался удаляющийся треск веток. Полежав еще с минуту, они осторожно, держа оружие наизготовку, поднялись и внимательно осмотрелись вокруг – никого…
– Поганский царь, твою мать! – с чувством выругался Егорыч. – Амба не тронул, так не хватало, чтоб теперь человек подстрелил, ровно куропаток…
Место, с которого велась стрельба, они отыскали быстро: судя по примятой траве, неизвестный снайпер лежал за трухлявой колодиной всего шагах в тридцати от тропы. Но самого его и след простыл. Правда, в метре от лежки Антон Егорович обнаружил на листьях папоротника несколько капель крови – значит, последний выстрел Горислава таки достал стрелка. Вопрос, насколько серьезно тот был ранен? Впрочем, принимая во внимание скорость, с которой он скрылся, ранение явно не носило смертельного характера. Еще Костромиров заметил, как старик подобрал с земли две стреляные гильзы и поспешно сунул их себе в карман.
Когда до зимовья оставалось не более полукилометра, они услышали, что им навстречу кто-то бежит. Наученные горьким опытом, Костромиров с Егорычем поняли друг друга без слов и одновременно затаились за еловыми стволами по обе стороны от тропы. Впрочем, вскоре по шумному паровозному пыхтению Горислав опознал в бегущем Вадима. Через секунду в поле их зрения и впрямь показался Хватко. Увидев охотников, он остановился и обессиленно плюхнулся на ближайший пень.
– Вадим, что у вас стряслось?! – обеспокоенно подскочил к другу Костромиров.
– Сейчас, сейчас… – отозвался тот, задыхаясь и держась рукой за сердце.
Антон Егорович подошел к ним и, встав рядом, застыл в мрачном ожидании. Наконец Хватко перевел дух.
– Стряслось, ядрен-матрен, очень даже стряслось!
– Ну не томи, говори! – подстегнул товарища Горислав.
– Уф! …Короче, решил я сегодня, на всякий случай, осмотреть наших жмуриков. Вот… во-от… уф! Спустился, значит, в ледник…
– Да что ты, поганский царь, – в свою очередь не выдержал Егорыч, – изгаляешься, что ли?! Рассказывай, чего с теми трупами не так!
– Ладно, излагаю факты: по внимательном рассмотрении в спинах обеих жертв мною обнаружены по три отверстия, характерные для колющего оружия. Такие раны можно нанести, например, вилами. Полагаю, что именно они явились причиной смерти и того и другого, а все остальные увечья носили уже посмертный характер; также считаю, что тигр подобных ранений нанести никак не мог. Но это еще не все. Вот еще какая наблюдается странность: что у первого, что у второго трупа отсутствует некий – один и тот же – жизненно-важный орган…
– Какой?! – воскликнул Костромиров. Но, кажется, ответ ему уже был известен. Старый охотник, по-видимому, тоже все понял, потому что медленно, с потерянным видом, сел на землю рядом с Вадимом.
– Вот именно, – кивнул следователь. – У них нет сердец – ни у одного, ни у другого нет сердца…
Глава 6
БЕЗУМНЫЙ УЧЕНЫЙ
– Что ж, – заявил Горислав Игоревич, решительно потирая руки, – по-моему, настало время посетить пасюковский пещерный храм.
Следователь недоуменно воззрился на Костромирова.
– Уж не думаешь ли ты, профессор, в самом деле…
– Слышь, следователь, – перебил его Егорыч, – а ты Антонине моей про то сказывал?
– Про что? – не понял сразу Хватко.
– Ну, про то, что у этих туристов сердца пропали.
– Нет… да и как бы я сказал? Она же глухонемая! Я сразу вас искать побежал, чтобы вы понапрасну по тайге за тигром не гонялись. И не до того мне было – там сейчас и так полный раздрай… Уховцев, ядрен-матрен, пропал куда-то! А спелеолог этот – Сергей, ну, который последний из группы Пасюка еще жив, – тот, понимаешь, чуть ли не в истерике. Тоже все бежать куда-то порывается…