Золотой лис
Шрифт:
— Не мешай, Лукаш, — сказала она.
— У тебя работа?
— Ты видишь.
— А вечером почитаешь?
— Не знаю, Лукаш, — усталым голосом ответила она. — Если кончу поправлять упражнения, то почитаю. А теперь не мешай.
Лукаш тихонько вышел в переднюю, снял там штормовку, повесил ее, подставив себе стул, на вешалку, потом сменил башмаки на домашние туфли и, выполнив, таким образом, все, что полагалось по возвращении домой, с тяжелым сердцем отправился к себе в комнату.
Гжесь был не один. К нему зашел его приятель Кшыштоф, тоже из шестого класса, светловолосый паренек,
Гжесь, по-видимому, уже приготовил уроки, потому что как раз прятал книги и тетради в портфель. На Лукаша он не обратил никакого внимания, даже не взглянул в его сторону. Зато Кшыштоф приветливо улыбнулся и по-товарищески протянул ему руку.
— Привет, Лукаш. Ты, кажется, видел золотого лиса?
Лукаш покраснел и смущенно остановился посреди комнаты. Но Кшыштоф как будто этого не замечал.
— Красивый он? Сколько у него ног? Четыре или больше? А может, только одна?
— Лучше не трогай этого сопляка, — проворчал Гжесь, запирая портфель. — Он еще язык тебе покажет. Собрались, идем…
— Ах, вот как, Лукаш? — заинтересовался Кшыштоф. — Ты людям язык показываешь? И мне тоже покажешь?
— Идем, Кшыштоф, — повторил Гжесь.
— Постой, не торопись.
— Во всяком случае, я пошел, — заявил Гжесь. — Этот золотолисий пакостник действует мне на нервы.
И он на самом деле пошел.
— Ничего не поделаешь, — сказал Кшыштоф. — Ты расскажешь мне о золотом лисе в другой раз. Расскажешь, да?
Лукаш решительно потряс головой, но Кшыштоф не принял этого всерьез.
— Вот увидишь, расскажешь!
— Кшыштоф! — позвал Гжесь из передней.
— Иду! — ответил Кшыштоф. — Привет, Лукаш. Поклон от меня золотому лису.
И вдруг быстро подставил Лукашу ногу.
— Эх, братец! — захохотал он, когда тот кувырнулся. — Ты слабоват на ноги. Не в форме.
Лукаш довольно сильно ударился локтем, но не крикнул и не заплакал. Только когда Кшыштоф выбежал из комнаты и за уходящими мальчиками хлопнула дверь в передней, на глаза его навернулись слезы. Но и тут он быстро овладел собой. Поднялся на ноги, потер ушибленный локоть и среди наступившей тишины, которую он только теперь услышал, вдруг отдал себе отчет, что в его распоряжении до ужина — почти три часа полного одиночества. И тотчас любовь и преклонение, испытанные им вчера к спрятавшемуся в шкафу золотому лису, нахлынули на него такой могучей волной радости и боли, что ему показалось, будто в одну секунду за плечами у него из самой глуби сердца выросли два огромных крыла и каждое из них тянет его вверх, страшно далеко и высоко, но в двух противоположных направлениях. Он почувствовал себя пылинкой, затерянной в необъятном, неведомом пространстве, и в то же время разорванным, как сиянье и мрак среди взметенных просторов.
Эти чувства были такие особенные и до того пронизаны счастьем и скорбью, что Лукаш долго стоял потерянный, плохо понимая, что с ним происходит. В конце концов все внутри у него начало странно
— Я люблю тебя, — пролепетал он, обнимая лиса за шею.
И, глубоко вздохнув, заснул.
Когда проснулся, вокруг царил мрак, но он сразу понял, что в комнате кто-то есть. И действительно, послышался голос Эмильки, приглушенный и как будто немножко неуверенный:
— Лукаш, где ты?
Когда он выскочил из шкафа на середину комнаты, Эмилька вытаращила на него глаза. Но она быстро овладела собой.
— Я пришла, — промолвила она коротко, но с большим достоинством.
Лукаш, еще не совсем проснувшийся, присмотрелся к ней чуть-чуть растерянным взглядом, словно не вполне уверенный, что перед ним в самом деле — Эмилька.
— Я пришла, — повторила она. — Но должна сейчас же уходить.
Лукаш понемногу приходил в себя.
— Куда?
— Домой. Мама позволила только на час.
Лукаш в этот момент очень боялся, как бы не зевнуть; он минуту боролся с одолевавшей его потребностью скинуть остаток дремоты, но в конце концов не выдержал и зевнул так, что слезы выступили у него на глазах. Эмилька посмотрела на своего приятеля довольно критически.
— Тайна есть? — спросила она.
Лукаш, окончательно очнувшийся, кивнул головой.
— Где же?
— Тут.
Эмилька важно осмотрелась по сторонам в знакомой обстановке.
— Выдумываешь. Здесь нет никакой тайны.
— Погоди, — возразил Лукаш, — сейчас увидишь. Я только опущу занавеску.
В комнате стало совсем темно.
— Зажги, — сказала Эмилька.
— Не надо. Нужно, чтоб впотьмах.
Но Эмилька запротестовала.
— Зачем? Лучше зажги.
— Боишься?
— Нет, но зажги, Лукаш!
— Чего ты кричишь?
— Зажги.
— Говорю тебе, нужно, чтоб темно.
Голос Эмильки чуть задрожал.
— Где ты?
— Здесь, — послышался в потемках ответ тут же рядом.
— Зажги…
— Не бойся. Дай руку. Ну, давай… Идем.
— Да я ничего не вижу.
— Идем, сразу увидишь.
И он потащил ее, слегка упирающуюся, к шкафу. Там, как заранее можно было предвидеть, во всей своей красе, во всем великолепии полыхала золотая заря.
— Видишь? — прошептал он.
— Ничего я не вижу, — ответила она плаксиво. — Зажги свет.
Лукаш начал нервничать.