Золотой шут

Хобб Робин

Гнев исказил лицо Пиоттра.

– Где она?

– Ее здесь нет. Она взяла плащ и ушла. Возможно, хочет избежать твоего гнева, но мне кажется, она отправилась в город по своим делам. – Эллиана неожиданно улыбнулась. – Тем лучше. У нас и без того непростое положение – а так тебе пришлось бы объяснять, почему ты убил мою служанку.

И хотя слова нарчески не успокоили Пиоттра, они вернули его к реальности.

– Что ж, хорошо, что до шлюхи мне сейчас не добраться. Но не слишком ли запоздал твой совет, что я должен вести себя сдержанно? Моя маленькая воительница, ты унаследовала характер своего дяди. Твои поступки не выглядят мудрыми,

но я не нахожу в себе сил отругать тебя. Бездушная шлюха, она и в самом деле думает, что не существует другого способа привязать мужчину к женщине.

Я не поверил своим глазам, когда нарческа коротко рассмеялась.

– Дядя, она ни во что другое не верит. Но я не сказала, что не знаю других путей. Гордость может привязать мужчину даже в тех случаях, когда нет любви. Только эта мысль сейчас помогает мне. – Ее лицо исказилось от боли. – Принеси мне, пожалуйста, снегу, – простонала она.

Пиоттр коротко кивнул и вышел.

Я смотрел ему вслед. Нарческа с трудом села и осторожно стряхнула оставшийся снег на свое узкое ложе. Татуировки у нее на спине продолжали гореть огнем. А обнаженная кожа вокруг покраснела от холода. Она снова осторожно опустилась на снег, вздохнула и поднесла тыльные стороны рук ко лбу. Я вспомнил, что читал в одном из свитков, как молятся обитатели Внешних островов. Однако она произнесла лишь несколько слов.

– Моя мать. Моя сестра. Ради вас. Моя мать. Моя сестра. Ради вас. – Вскоре ее слова превратились в монотонное повторение одних и тех же слогов.

Я отвернулся от глазка и прислонился спиной к стене, не в силах сдержать дрожь, – мужество девочки поражало, и мне было жаль ее. Я попытался понять, какой смысл имеет сцена, которую я только что наблюдал. Моя свеча догорела до половины. Я взял ее и медленно поднялся по ступенькам в башню Чейда. Я ужасно устал, тоска грызла мою душу, мне хотелось оказаться в знакомой обстановке. Но когда я вошел в комнату, там было пусто, а огонь в камине давно догорел. На столе стоял пустой грязный стакан. Я сгреб пепел из камина, ворча под нос нелестные слова про обленившегося Олуха, и разжег огонь.

Потом я взял бумагу, перо и чернила и записал все, чему стал свидетелем. Затем я связал эту сцену с предыдущим разговором между Эллианой, Пиоттром и служанкой Хенией, который мне удалось подслушать. Да, за служанкой следует приглядывать. Я посыпал песком написанное и сложил листки в кресло Чейда. Оставалось надеяться, что он зайдет сегодня в свои покои. В который раз я пожалел, что он отказался предоставить мне возможность связываться с ним напрямую. Я знал, что мне удалось узнать нечто очень важное. Оставалось надеяться, что Чейд сумеет распорядиться новыми сведениями.

Затем я неохотно спустился в свою каморку. Я немного постоял посреди комнаты, прислушиваясь. В покоях лорда Голдена царила тишина. Если Йек и лорд Голден все еще оставались там, они либо молчали, либо перешли в спальню. После намеков Йек такой поворот событий казался мне маловероятным. Немного подождав, я слегка приоткрыл дверь. В гостиной было темно, огонь в камине почти погас. Хорошо. Сейчас мне совсем не хотелось разговаривать с ними. Я уже знал, что скажу им обоим, но пока не был готов к разговору.

Сняв со стены плащ, я покинул покои лорда Голдена. Пойду прогуляюсь, решил я. Нужно хотя бы на время покинуть замок, оказаться подальше от бесконечных интриг и обманов. Мне казалось, что я тону во лжи.

Спустившись

по лестнице, я направился к выходу для слуг. Но, проходя через главный зал, вдруг почувствовал присутствие Уита. Я поднял взгляд. Навстречу мне шел юноша в вуали, прибывший с посольством из Бингтауна. Хотя кружево скрывало черты его лица, я разглядел блеск голубых глаз. В затылке у меня начало покалывать. Мне захотелось свернуть в сторону или просто вернуться обратно, чтобы избежать встречи с ним. Но подобное поведение вызвало бы ненужные вопросы. Я стиснул зубы и решительно двинулся ему навстречу. Рискнув бросить взгляд в его сторону, я увидел, что он за мной наблюдает. Подходя ко мне, юноша замедлил шаг. Я вежливо склонил голову, как и положено слуге. Но прежде чем мне удалось пройти мимо, он сказал:

– Привет.

Я застыл на месте и превратился в вежливого слугу Баккипа.

– Добрый вечер, господин. Чем могу быть вам полезным?

– Я… да… пожалуй, вы можете. – Он поднял вуаль и откинул капюшон, я увидел покрытое чешуей лицо.

Я не смог отвести глаза в сторону, любопытство оказалось сильнее. Вблизи он производил еще более сильное впечатление, но я понял, что неправильно оценил его возраст. Юноша был младше Неда и Дьютифула, однако мне так и не удалось понять, сколько же ему на самом деле лет. Высокий рост плохо сочетался с детским лицом.

Серебристое сияние чешуи на щеках и на лбу напомнило мне блестящую татуировку нарчески.

Неожиданно я сообразил, что чешуя похожа на джамелийский грим, который иногда накладывал на лицо лорд Голден. Я постарался это запомнить – подобных деталей, которые Шут не потрудился мне объяснить, накопилось уже немало. Вне всякого сомнения, лорд Голден ответит на все мои вопросы – когда сочтет нужным. Наверняка. Горечь накатила, точно кровь, хлынувшая из раны. Однако юноша из Бингтауна поманил меня за собой и сделал несколько шагов назад. Я невольно последовал за ним. Он заглянул в маленькую гостиную и жестом пригласил меня зайти. Я начал нервничать. И, как и положено хорошему слуге, повторил свой вопрос:

– Чем могу быть вам полезным?

– Я… дело в том… мне кажется, я знаю вас. – Он внимательно оглядел меня.

Я ничего не ответил, продолжая вопросительно на него смотреть.

– Вы понимаете, что я имею в виду? – Казалось, он пытается помочь мне завязать разговор.

– Прошу прощения, господин? Вам требуется помощь? – Больше я ничего не смог придумать.

Юноша оглянулся через плечо, а потом заговорил более настойчиво.

– Я служу драконице Тинталье. Я прибыл сюда вместе с послами Бингтауна и представителями торговцев Дождевых Чащоб. Они – мой народ и мои родственники. Но служу я драконице Тинталье и забочусь прежде всего о ее интересах. – Он говорил так, словно в его словах содержалось специальное послание для меня.

Оставалось надеяться, что мои чувства не отразились на моем лице. Меня охватило смущение, но не от странных речей юноши, а из-за ощущения, которое у меня появилось, когда он назвал имя. Тинталья. Я уже знал его, но, когда юноша его произнес, мне показалось, что слабый отголосок сна ворвался в мой реальный мир. Я вновь услышал свист ветра под моими крыльями, на губах появился вкус утреннего тумана. Затем воспоминания исчезли, оставив неприятное чувство – казалось, кто-то отрезал мгновение моей жизни. И вновь я повторил единственные слова, которые пришли мне на ум: