Золотой век Испанской империи
Шрифт:
Весьма драматическая сцена развернулась в апартаментах короля в Толедо, где было подписано это соглашение; со стороны Карла присутствовали Ланнуа, Монкада и Лалеман, со стороны Франциска – епископ Амбренский, а также Анн де Монморанси, коннетабль Франции. Карл согласился отдать в жены Франциску свою сестру Элеонору, вдову бывшего короля Португалии Мануэла. Очевидно, это был многообещающий момент – несмотря даже на то, что канцлер Гаттинара был не согласен с условиями и не стал подписывать мирный договор.
После этого император и король устроили празднество в толедском Алькасаре. К ним присоединились бывшая королева Жермена де Фуа и маркиз Бранденбургский, за которого она вскоре выйдет замуж; Менсия, маркиза де Сенете, богатая супруга графа Нассауского и внучка кардинала Родригеса де Мендосы, покровителя Колумба; а также Элеонора, будущая королева Франции. Дантиск замечал, что она потеряла свою красоту с тех пор, как он в последний раз видел ее в Брюсселе {278} , и беспокоился, не потеряла ли она также и цель в жизни.
278
Dantiscus in Garcia Mercadal, 801.
Карл, с другой стороны, отправился вместе со двором на юг, в Севилью, где 10 марта 1526 года встретился с уже ожидавшей его инфантой Изабеллой. К своему облегчению, он обнаружил, что она превосходно изъясняется на испанском языке, на котором к тому времени он и сам научился говорить довольно сносно. Они были официально помолвлены кардиналом Якопо Сальвиати, папским легатом в Испании, и почти сразу же после этого обвенчались в Алькасаре {279} . Праздничный бал открывал любимец Карла, фламандец Шарль де Пупе, сеньор Ла Шоль, приложивший так много сил к устройству этой свадьбы {280} .
279
Фернандес Альварес удивлялся, почему была выбрана Севилья, почему король ездил туда через Эстремадуру и почему будущую королеву просили подождать.
280
Martinez Millan, La Corte, II, 351.
Алькасар был заблаговременно декорирован в генуэзском стиле – уместно для места, которое было столь многим обязано этому лигурийскому городу. Дантиск докладывал королю Сигизмунду, что бракосочетание не позволили сделать дорогостоящим, поскольку был Великий пост, и кроме того, двор пребывал в трауре по другой сестре Карла, королеве Дании. Судя по всему, на церемонию не был приглашен ни один посол {281} .
Двор оставался в Севилье несколько месяцев, а в июле отправился в Гранаду – город, которым кастильцы к тому времени правили уже тридцать лет. Здесь двор остался до декабря и наконец-то принял послов. Пребывание в Гранаде представляло собой затянувшийся медовый месяц Карла и его молодой жены Изабеллы; их наследник Филипп был зачат в сентябре {282} .
281
Дантиск в Garcia Mercadal, 789.
282
Он родился 21 мая 1527 года.
Однако к этому времени до двора начали доходить дурные вести. Прежде всего, не успел король Франциск I освободиться, как он в Коньяке вступил в новый и совершенно непредвиденный альянс с папой Климентом VII, который стал известен под названием «Папская лига» [51] {283} . Папский легат Сальвиати в спешке покинул Гранаду. Франческо Мария Сфорца в Милане, а также правители Флоренции и Венеции – герцог Алессандро и дож – оказали Карлу свою поддержку. Император был потрясен тем, что счел предательством со стороны папы Климента, однако тот уже написал Карлу, обвиняя его в том, что тот нарушает мир.
51
Более известна как «Коньякская лига». (Прим. перев.)
283
Про обмен пленных в Фуэнтеррабии, на границе Франции и Испании, см. Гвиччардини (Guicciardini).
Ответ папе был написан блестящим Альфонсо де Вальдесом, новым секретарем Карла для ведения латинской корреспонденции; он был сыном старого христианина, совершившего ошибку – или, возможно, выказавшего хороший вкус, – женившись на женщине из конверсо {284} . Убежденный эразмист, Вальдес стремился повлиять в этом ключе и на своего господина, Карла, посредством черновиков речей и писем, которые для него писал, – так же, как часто поступают современные спичрайтеры. У Вальдеса была идея империи, где Карлу отводилась роль реформатора именно благодаря принятию им эразмианских взглядов. В своем диалоге «Бnima» он писал: «Первое, что я сделал, – это дал понять всем и каждому, что я имею такое влияние на короля, что могу сделать с ним все, что только захочу, и что он ничего не может сделать без меня» {285} . Вальдес был естественным союзником Алонсо де Манрике, инкисидора-хенераль, который считал, что имеет королевскую поддержку в вопросе использования Священной канцелярии в гуманистических целях.
284
Bataillon, Erasme, 121.
285
Valdes, Obras, 126.
Карл присутствовал в Гранаде, в апартаментах Гаттинары, 17 сентября 1526 года, когда письмо для Климента было вручено новому нунцию. Этот человек всецело подходил для того, чтобы оценить значение подобного документа, ибо им был не кто иной, как мантуанский писатель Бальдассаре Кастильоне, прежде являвшийся послом герцога Урбинского к папе Льву X в Риме. В 1519 году он также был представителем в Риме рода Гонзага – до тех пор, пока не отправился в Испанию в 1524 году. Там он натурализовался и вскоре получил сан епископа Авильского. В 1526 году он был поглощен работой над своим диалогом «О придворном» [52] , который будет опубликован в Венеции в 1528 году и станет знаменитым трудом для многих поколений.
52
На самом деле первая редакция этого сочинения была закончена в 1516 году, последняя – в 1524-м. (Прим. перев.)
Кастильоне вовсе не хотелось посылать Клименту VII столь резкое послание, однако Карл настаивал: «Милорд нунций, после того, как вы примете у меня это письмо для Его Святейшества, в котором я перечисляю некоторые несправедливые обвинения против меня, я, пользуясь случаем, более полно выскажу свои мысли в устной форме, и я могу лишь надеяться, что в дальнейшем папа станет относиться ко мне, как добрый отец относится к преданному сыну» {286} . Император прибавил, что он желает видеть мир не только в Италии, но и во всем мире, поскольку только таким образом могут быть побеждены турки. Однако если папа будет действовать не как отец, но как враг, не подобно пастуху, но подобно волку, то Карлу ничего не останется, как апеллировать ко всеобщему церковному собору {287} . Нунций неохотно согласился передать эти замечания своему господину в Риме.
286
Cit. Brandi, 251.
287
Ibid.
Переговоры Кастильоне с императором Карлом продолжились в Гранаде. Кастильоне восхищался Карлом. Согласно его отчету от 17 августа, в этот день представитель Франции в присутствии самого Кастильоне и венецианского посла Гаспара Контарини объяснился относительно возникновения новой «Папской лиги». Император был в ярости и сказал французу так: «Если бы ваш король сдержал свое слово, мы бы простили ему этот поступок. Но он предал меня, его действия недостойны ни короля, ни дворянина. Я требую, чтобы христианнейший король, поскольку он не в состоянии держать своего слова, снова стал моим пленником. Лучше нам будет сразиться и решить нашу размолвку рукопашной, чем проливать кровь многих христиан». Этот вызов на рукопашный поединок был типичным для Карла рыцарственным жестом [53] . В то время многим все еще казалось, что испанцы не играют никакой роли в формировании политики Карла V: все политические решения принимала ограниченная группа фламандских советников {288} .
53
По другим источникам именно Франциск вызвал Карла на поединок, а не наоборот. (Прим. перев.)
288
Веттори к Макиавелли, в Mackiavelli and His Friends, 346.
Гаттинара сказал, что возможно, тем, кто доселе доверялся Франции и пренебрегал Италией, пришло время ответить за свои поступки. Для того чтобы получить поддержку от немецких правителей, включая его брата Фердинанда, Карл пообещал помилование всем, кто разошелся с ним во взглядах в 1521 году на Вормсском рейхстаге.
20 августа от папы Климента пришел короткий ответ, и Кастильоне с удовлетворением отметил, что Карл не выглядел разгневанным. Гаттинара подготовил новый ответ на двадцати двух страницах – Вальдес, с гордостью официального спичрайтера, заявлял, что сам писал для него черновик. Это было послание «Pro divo Carolo… Apologetici libri duo». Гаттинара представил его Совету Кастилии в гранадском доме генуэзской купеческой семьи Чентурионе. В тогдашних обстоятельствах этот документ выглядел чрезмерно эразмианским, поскольку он пытался уничтожить политические притязания папства и свести роль папы исключительно к пастырской деятельности {289} .
289
Дж. М. Хэдли (J.M. Headley), в Martinez Millan, Carlos V y la Quiebra, I, 31.