Золотой век. Книга 2. Империя
Шрифт:
Спартанец прижался губами к волосам своей спутницы, словно не мог оторваться от нее. Его трясло, как в лихорадке или в ознобе. С его руки текла кровь, много крови. Плистарх подумал, что такая рана может оказаться смертельной. Тем не менее мужчина продолжал крепко обнимать женщину, сильно побледневшую. Она держалась руками за живот, темный и влажный.
Плистарх раздраженно огляделся, нет ли рядом кого-нибудь, кто мог бы отвести этих двоих в безопасное место. Половина его личной гвардии провожала женщин и детей в акрополь, охраняя от уличных зверств. Он видел уже сотню подобных сцен. На лице Плистарха запеклась кровь, он ощущал
Глядя на горящие здания, вдыхая воздух, который обдавал жаром кожу, Плистарх вспомнил страхи Архидама. Языки пламени вздымались выше, пылали яростнее. Ночь скрывала насилие, отовсюду неслись крики, звуки ударов, плач.
Усталость окатила Плистарха темной волной. Он с досадой посмотрел на пару, сидевшую на каменной мостовой посреди улицы. Если бросить их здесь, они попадут в руки очередной шайки рыскающих по городу илотов. При виде щита и меча эти собаки мигом разбегались, исчезали в проулках, но только для того, чтобы вернуться, завывая и злобно глядя на тех, кто действительно пытался спасти город.
– Дай этому человеку меч, – сказал Плистарх одному из своих стражников.
Это был приказ, и тот сделал, что ему велели, совершенный образец пейтархии – беспрекословного послушания, которому учили всех спартанцев. Только тут Плистарх понял, что оставил своего человека без оружия, и мысленно обругал себя за опрометчивость.
Сидевший на мостовой мужчина взял меч, понимая, зачем его дают, но продолжал держать женщину окровавленными руками, надеясь, что та откроет глаза. Плистарх видел: она мертва. Такая застылая неподвижность была ему хорошо знакома. Он припал на колено и сказал:
– Она умерла. Иди с нами. Я позабочусь о тебе.
– Я не могу… Не могу покинуть ее, – прошептал спартанец.
Его остекленевшие глаза бессмысленно смотрели в пустоту. Он не понимал, что говорит с царем. Но человек имел право выбрать свою смерть.
Плистарх похлопал его по плечу и встал. Утомление снова дало о себе знать, хотя он не подал виду. Царь должен казаться неподвластным усталости. Ради людей, чего бы это ни стоило. На самом деле ему нужно было отдохнуть, поесть и выспаться, пока он не свалился с ног. Однако ночь полнилась криками, нельзя останавливаться.
Человек, сидевший у его ног и державший женщину, вдруг повалился на землю. У него была еще одна рана, незаметная, туника пропиталась кровью. Он не корчился от боли, когда смерть мягко снизошла на него.
Плистарх со вздохом забрал у мертвеца меч и вернул его стражнику. Поднял взгляд. Где-то совсем рядом снова раздались визгливые крики.
– Узнаем, что там за шум, – сказал Плистарх. – Сюда мы опоздали. Давайте на этот раз поторопимся.
Полмиллиона илотов или даже больше. Тысячи рабов полегли при Платеях, вспомнил царь. Афиняне каким-то образом убедили их сражаться против персидских солдат. Илотов тогда резали и рубили в куски, как скот. Плистарх взялся за рукоять меча и поднял щит, который как будто стал тяжелее, но он его не опустит. Сейчас не время присаживаться для отдыха, да и негде. Нет, спартанцы встречают врагов лицом к лицу. Плистарх взглянул на огромную гробницу своего отца –
Из-за угла с хохотом и волчьим воем вывернули человек десять илотов и замерли на месте при виде спартанцев. Плистарх подумал, что они бросятся врассыпную, но те, увидев перед собой всего троих потрепанных воинов да еще пару неподвижных тел на земле, явно решили, что превосходство в числе им на руку. Плистарх заметил, как они злобно осклабились. В руках у илотов были дубинки и ножи, на голове – шапки из собачьих шкур, одежда темная. Противники следили за ним, как крысы за раненым зверем, набирались храбрости, чуя запах крови. Они не боялись. Может быть, впервые в жизни. Плистарх сжал зубы и приготовил свой копис.
– Держитесь рядом! – тихо скомандовал он остальным; столкнувшись с угрозой, стражники мигом подобрались, привычка к дисциплине сняла усталость. – Следите, чтобы никто не зашел сзади. Готовы? Со мной, как только я двинусь.
Спартанцы бросились вперед, застав илотов врасплох. Одного Плистарх ударил щитом в лицо, второго рубанул мечом, они не успели даже отреагировать. А когда нанесли ответный удар, их встретили щиты и метательные ножи.
В считаные секунды шестеро илотов были повержены. Кончено, они привычны к тяжелому труду, но на этот раз столкнулись с воинами, которых тренировали и обучали с семилетнего возраста. Плистарх и его стражники прошлись по ним, как летняя гроза.
Уцелевшие илоты скрылись в подсвеченной пламенем тьме. Плистарх повернулся к своим товарищам. Тот, что был в сандалиях, разинув рот от ужаса и прижимая руку к шее, повалился наземь. Из-под его пальцев текла кровь. «Даже крысы умеют кусаться», – мелькнуло в голове у Плистарха. Он остался рядом с умирающим, оказывая ему эту последнюю почесть, хотя со всех сторон доносились крики. Илоты возвращаются, подумал царь, или зовут на подмогу. Он слышал топот ног и отдающие команды голоса.
Впервые Плистарх столкнулся с тем, что его людей истребляют. Несмотря на боевые навыки, доспехи, тактику, спартанцев всегда было мало. Им не побороть такое скопище врагов, тем более сейчас, когда они изранены и потрепаны после землетрясения. Без пищи они ослабеют, и тогда илоты перебьют их одного за другим.
Царь потер грудь, ощутив боль – рваный, пульсирующий ритм. Вероятно, болел какой-то мускул, однако Плистарх испугался. Его отец погиб, покрыв себя славой, при Фермопилах, он стоял за Спарту и отдал жизнь ради того, чтобы спасти отступающую армию. Однако при Платеях не Плистарх одержал окончательную победу. Эта честь выпала его регенту Павсанию.
Плистарх не станет последним военным царем Спарты. Он дал клятву в этом Аполлону и Аресу. Человек навязал миру свою волю. Пока царь мысленно подводил итоги, ночь пылала.
Оставшийся с ним стражник снял сандалии с павшего товарища, практичность не покинула его и перед лицом смерти. Странно, но это обнадежило Плистарха.
Где-то рядом раздался зовущий на помощь женский голос. Царь не мог оставить его без внимания, хотя чувствовал, что он здесь совсем один. Вой рабов тоже был слышен, такой же дикий и устрашающий, как пламя пожаров. Плистарх щелкнул языком, подзывая своего стражника, и они вдвоем пошли в ту сторону, откуда доносился крик.