Золотые нити

Солнцева Наталья

Тина не понимала, смеется он или говорит серьезно.

– Вам нужно перейти туда, – прошептал Сиур, показывая рукой в самую густую тень. – Ждите меня там. Машину я оставил за поворотом.

– А сколько?

– Что сколько?

– Ждать сколько? – Тина разозлилась. Ей не хотелось оставаться здесь одной в темноте. – И не смейте подкрадываться!

– Вы бы предпочли, чтобы я ломился, как медведь через заросли? – он негромко засмеялся. – У нас мало времени. Делайте, что я говорю.

Тина повернулась было идти, но Сиур удержал ее, наклонился к самому лицу:

– Слушайте

внимательно, – прошептал он, – ждите меня здесь, никуда не уходите отсюда, что бы ни случилось. Если до четырех часов утра я не вернусь, уходите домой. Постарайтесь сделать это так, чтобы никто вас не заметил. Не разыскивайте меня и никому никогда не признавайтесь, что сегодня были здесь. Вы поняли?

Тина молчала, только глядела испуганно. Этот взгляд переворачивал ему сердце. Сиур легонько встряхнул ее:

– Вы слышите?

– Да, да. Только…

– Я знаю. Мы должны сделать то, зачем пришли сюда. Никогда не отступайте от задуманного. Думать надо было раньше. Теперь время делать.

Он посмотрел ей вслед и неслышно растворился в темноте двора.

ГЛАВА 7

Сверчки пели в темноте свою песню. Ветерок шелестел ветками старой липы. Сиур примерился и легко скользнул вверх по шершавому стволу дерева. Гибкое тренированное тело слушалось безукоризненно. Не издав ни шороха, он оказался напротив окна квартиры антиквара. Непроницаемая темнота и тишина обступили его. Крепкие, на совесть сработанные древние рамы запирались изнутри. Сигнализации не было видно. Он внимательно осмотрел окно – хитрые металлические крючки невозможно открыть снаружи. Придется вынимать стекло форточки, но тогда невозможно будет скрыть непрошеного посещения.

– Черт, если со стариком все в порядке, и он просто уехал, или попал в больницу, резать стекло глупо. Соседи поднимут скандал, а если никто и не заметит, то открытая форточка может привлечь настоящих, а не вымышленных грабителей. Вот вляпался! – на секунду возникшая досада тут же уступила место поиску решения.

Придется входить через дверь. С одной стороны это опасно – кому-нибудь может приспичить покурить, или собачку вывести. Припозднившийся донжуан или загулявшаяся девица тоже относятся к непредвиденным обстоятельствам. Зато вполне возможно, что никем не замеченный, он откроет дверь и войдет без лишнего шума.

Пространство перед домом, освещенное луной, было пустынно. Сиур вошел в подъезд и прислушался. Тишина. Он поднялся по лестнице, – вот нужная дверь. Спокойный и мирный вид лестничной площадки почему-то не вызвал облегчения. В дверях соседних квартир не было глазков – это его обрадовало. Впрочем, тусклая лампочка под высоким потолком давала слишком мало света, чтобы рассмотреть детали. Достав отмычки и ни о чем более не думая, нашел замочную скважину, затем другую. Дверь открылась легко, он нырнул в густую плотную темноту чужого жилья, прикрыл дверь и замер.

Никаких посторонних звуков. Сиур знал, что тишина и темнота обманчивы. Именно они таят вибрации опасности – он чувствовал их, как животные чувствуют приближение смерча или землетрясения. Обычный старый московский дом, обычная

квартира, – почему он чувствует необходимость сдерживать дыхание, ожидая, когда глаза привыкнут к темноте?

На полу высветились полосы – какой-то свет все же проникал сквозь тяжелые портьеры. Тина описала расположение квартиры. После многочисленных уточнений он мог свободно ориентироваться, как будто сам бывал здесь.

Сиур достал специальный фонарик, – в луче света вырисовывались ножки раритетной мебели, бахрома плюшевых накидок, отсвечивали бронза и фарфор, мелькали персонажи картин, испуганно сверкая белками глаз, книги, вазы, колокольчики, перья, маски, серебро, подсвечники, оружие…

Он перевел дыхание. Ответ на вопрос висел в воздухе комнаты, наполненной обломками разных культур, – люди оставляли следы жизни, которая течет подобно реке, вынося на берега напоминания о том, что несли бурные воды.

Сиур привык к смерти, его не пугал и не волновал ни вид ее, ни запах. Бояться следовало живых – это правило он впитал вместе с навыками и инстинктами выживания, выработанными самой действительностью, безжалостной к медлящим с решениями и действиями. Схватка должна быть выиграна еще до ее начала, иначе ее исход предрешен.

Натренированные реакции сработали раньше, чем аналитическое мышление. Сиур уже понял, что произошло. Кружок света от его фонарика заметался, высвечивая возможное местонахождение тела. Опыт позволил обнаружить искомое в считанные секунды – старик лежал на боку, как бы заглядывая под обитый потертым гобеленом диван, в поисках того, чему не суждено было быть найденным. То, что это не естественная смерть, Сиур понял сразу же, как только вошел в квартиру – он не смог бы объяснить, по каким признакам всегда уверенно определял это.

Проверяя посты или засады во время выполнения необычных задач, по какой-то необъяснимой тревожности в воздухе, по особому ощущению тела, которое покинула жизнь, даже если поза или положение этого тела совершенно естественные, он всегда безошибочно чувствовал вибрации смерти.

В присутствии же смерти насильственной всегда была эта ни на что не похожая аура – как у рыцаря, выезжающего на ристалище, Цвета Прекрасной Дамы в какой-то момент неуловимо и необъяснимо видоизменялись на Цвета Смерти. И сразу становилось ясным, кто выйдет из этого боя победителем, а кого унесут верные слуги и пажи.

Сиур словно очнулся: да что это с ним в последнее время творится! Ему показалось, что все еще звучат звуки рогов, призывающие рыцарей помериться силами во славу любви и повелителя, восторженные крики толпы, ржание разгоряченных коней, лязг железа… В ушах как будто засвистел ветер; навстречу, неистово вращаясь, летело огромное копье…

Отогнав видение, он нагнулся и внимательно осмотрел в колеблющемся свете фонарика тело – никаких видимых повреждений не было, не было и крови. Переворачивать труп он не стал, – слишком опасно, он даже не подошел поближе. Общая картина содержала одну странность: старик был одет не в домашнюю и не в выходную одежду. Он оделся так, как будто собирался в гараж или сарай – но ни того, ни другого, со слов Тины, у деда не было. Странно.