Золотые поля
Шрифт:
Пятнадцать минут спустя, пережив новый порыв отчаяния, вызванный созерцанием жалкого содержимого двух сундуков, Нед достал из них лишь кое-какую одежду для себя и Беллы да одну из своих рубашек для Робби. Главная причина, по которой он рискнул заглянуть в отель, заключалась в желании взять паспорта. Отец говорил матери, что для путешествия понадобятся новые документы. Он получил свои в начале войны, когда союзники решили, что надо, чтобы у людей были документы с указанием страны происхождения. Так что Лорна, заплатив шесть пенсов, получила новомодный дорожный паспорт с описанием ее внешности, собственной
Это была большая удача, что работники отеля нашли кожаную сумочку Лорны с бумагами, в числе которых были и эти очень важные дорожные документы, и поместили ее в сундук. Насчет того, где находятся документы отца, оставалось только гадать, но Нед не располагал временем на длительные размышления. Достав молитвенник матери и ее крохотные часики, он сунул в карман вышитый ею носовой платок, все еще хранивший аромат одеколона «4711» [2] , привезенного отцом из Европы. После этого Нед просмотрел книжки Беллы. Брать все было невозможно. Мама любила читать дочке «Алису в Стране чудес», но Нед знал, что Белла втайне предпочитает «Питера Пэна» и «Ветер в ивах». Тут ему попался на глаза последний подарок отца — «Книга джунглей» Редьярда Киплинга. Глава семьи считал, что чтение этой книги пробудит в малышке интерес к жизни в далеких странах. Нед сунул под мышку эту книгу.
2
Одеколон «4711» — знаменитая марка, выпускаемая в Германии. (Прим. ред.).
Запирая сундуки, он пережил ужасные минуты. Прежде они были воплощением начала новой эры в мирной жизни семьи, теперь же при одном взгляде на них Нед начинал думать о смерти и испытывал прилив скорби. Он знал, что сейчас закрывает их последний раз в жизни, и это было все равно что навсегда захлопнуть дверь в привычный и знакомый мир. Отныне каждый его поступок будет шагом в неведомое.
14
Робби казалось, что он балансирует на краю обрыва, готовясь к прыжку. Он уже обегал всю территорию в поисках Беллы, желая объяснить ей все и в то же время зная, что нельзя говорить ничего. Его обычно живое лицо сейчас было лишено всякого выражения, и это привлекало внимание.
— Робби, — раздался знакомый голос. — Минутку, пожалуйста.
Сердце молотом заколотило в груди у мальчишки, но он заставил себя держаться естественно.
— Да, доктор Брент? — откликнулся Робби, едва не наскакивая на человека, вызывающего в нем отвращение.
— Где Арабелла Синклер? На уроке ее нет.
— Не знаю, доктор Брент. Я выполняю поручение матроны.
— Мне безразлично, чем ты занят, мальчик, — отрезал Брент, потом изменил тактику. — Сегодня утром между ней и ее братом разыгралась трогательная сцена.
Робби лишь молчал и моргал.
Брент склонил крупную голову набок и заметил:
— Вы, похоже, подружились.
— Да, доктор Брент, — кивнул мальчик. — Они, наверное, первые английские дети, с которыми я познакомился.
— Что ты намерен делать теперь, когда Эдвард уехал?
— Переживу. У нас было не много общего.
— Если не считать Арабеллы, — лукаво заметил Брент.
— О чем вы?
— Бросается в глаза, как Эдвард ее любит.
Усилием
— Она ведь его сестра, — осторожно заметил он.
— Но ты, как мне кажется, питаешь к ней те же чувства, а тебе она не сестра, так что твое восхищение носит гораздо более опасный характер. Такая любовь может толкнуть на что угодно, на любой поступок.
На этот раз Робби все-таки сглотнул, однако глаз не отвел. Сделать это означало бы выдать себя с головой. Из последних сил он попытался изобразить равнодушие, которого не чувствовал.
— Мне нравится Белла, доктор Брент, но…
— Белла, говоришь? — Брент стал надвигаться. — Не слишком ли интимно для того, кого едва знаешь?
Вырвав свой взор из хватки насмешливых глаз Брента, Робби увидел, что прибыла повозка из прачечной.
— Мне надо бежать, доктор Брент. Матрона велела, чтобы я сегодня поехал с чокрой дхоби [3] . Я должен передать записку.
Оглянувшись, Брент наблюдал, как сын дхоби слезает с козел. В задней части повозки были свалены тюки белья.
— Передай дхоби, что я пну его в тощую задницу, если он еще раз вернет некондиционное белье. Пусть только попробует так сделать — и работы от мемсаиб ему больше не видать.
3
Чокра — мальчик-слуга; дхоби — прачка (как мужчина, так и женщина). (Прим. перев.)
— Передам, доктор Брент. Матрона сказала, чтобы я следил за всем, что они делают, и докладывал ей, — солгал он.
— Хорошо. — Движением, представляющим собой пародию на интимность, Брент взял Робби за подбородок. — Запомни, что я сказал. Оставь Арабеллу в покое. Не морочь ей голову разговорами о жизни вне приюта. Должен признаться, я весьма удивлен тем, что ты не предпринял попытки уехать вместе с ее братом.
— Но ведь здесь мой дом, — таким тоном, словно слова Брента его задели, произнес Робби. — Больше мне некуда пойти.
Он покосился на повозку дхоби. Время уходит. Нужно отделаться от Брента, или весь план пойдет насмарку. Он вознес безмолвную молитву богам, чтобы Белла оказалась там, где должна быть, скрытая от глаз любого, кому вздумается пуститься ее искать.
— Прежде чем поедешь, принеси мне воды, хорошо?
— Конечно. Я наполню заново ваш кувшин.
Робби бросился бежать — сперва к мальчику чокры. Тот стоял у своей повозки, запряженной волами. Робби велел ему немного подождать. Теперь сердце у него едва не выскакивало из груди. План пришел в движение. Сейчас самое главное — держать себя в руках и поддерживать в Белле убеждение в том, что все происходящее — только игра.
Обогнув дом Брента, он подбежал к крохотной пристройке. Матрона с утра отбыла, чтобы проследить за покупкой месячного запаса сушеных овощей и мяса. Ее не будет еще по крайней мере час. Теперь в доме и поблизости не должно быть никого, кроме самого Брента, да и тот пожалует не раньше чем к полднику. Так рассчитывал Робби.
— Белла? — шепнул он.
— Я здесь. — Она показалась из-за пристройки.
— Эй, Белла! Молодец. — Он испытал огромное облегчение. — Помнишь наш план?
— Конечно, — игриво отвечала она. — Ты спрячешь меня в простыне с бельем, и мы убежим.