Золотые поля
Шрифт:
— Джек, хватит. Прости меня. Я знаю, ты прав. Он на этом не остановится. Я понимаю, он убежден в том, что запугал меня так, что я не осмелюсь никому ничего рассказать.
— А теперь запугай его и пошли к черту. Если ты сейчас не овладеешь ситуацией, то никогда себе этого не простишь. Ни о чем не сожалеть, Нед. Вот что я пообещал сам себе, когда уезжал из Корнуэлла. Неплохое кредо.
— Но за тобой не гналась свинья вроде Брента.
— Не будь так в этом уверен. Я жалею, что не навел порядок сам. За меня во всем разобрался отец. Я никогда больше не допущу, чтобы такое случилось. Сейчас у тебя есть шанс спасти беспомощных детей от ужасной
— Что мне ему сказать?
— Мол, ты разговаривал с сестрой по телефону. Белла уже в другом месте, а ты отправляешься прямиком в британскую полицию в Бангалоре. Скажи, что сделаешь все возможное, чтобы его арестовали и осудили. Для начала этого достаточно.
— А потом сообщить властям все, что мне известно?
— Если он вздумает морочить тебе голову, я буду поблизости. Хотя вряд ли он решится. У людей такого типа хитрость — единственное оружие. Что бы ни случилось, но, оглядываясь назад, ты не будешь сожалеть о том, что не попытался воспротивиться. Ты будешь диктовать условия, поставишь его в положение, когда он будет вынужден опровергать обвинения.
— Верно, но я должен предоставить убедительные доказательства!
— Не факт. Твои обвинения станут известны людям. Брент примется их отрицать, но чем яростнее он будет протестовать, тем более виновным покажется. Посей семена сомнений в умах нужных людей — и дело сделано. Возможно, тогда кто-нибудь более могущественный, чем ты, поспособствует падению Брента. Но ты должен положить начало процессу. Подумай, какая отвага потребовалась Робби, чтобы выпить ту воду. Так сильно было его желание отомстить Бренту за его грехи, Нед. Так верен он был тебе и Белле.
Синклер потупил глаза. Внезапно он устыдился своего страха.
— Робби мог лишиться всего, но, с другой стороны, ему нечего было терять.
— Рискнув всем, включая собственную жизнь, он обрел самоуважение. Бросая вызов врагу, он обрел мужество и победил.
— Хорошо, я сделаю это, — кивнул Нед. — Комната двадцать три?
— Да. Я буду поблизости. Только позови! — Джек подтолкнул его. — А теперь иди! Не теряй хладнокровия, но заставь его понять, что опасаться следует ему. Скажи, чтобы убирался к чертовой матери из Бангалора и держался подальше от Мадраса. Помни, это Брент начал драку. Теперь ты должен довести ее до конца.
23
Нед глубоко вздохнул и почувствовал облегчение. Нервное волнение улеглось. Внезапно он до глубины души осознал, что совершенно правильно будет дать Бренту отпор, бросить ему вызов. Синклер постучал. Подождал. Постучал снова.
Дверь резко распахнулась.
— Я просил не беспоко… — Лицо Брента приняло ошеломленное выражение. — Что ты здесь делаешь, Синклер? Мне больше нечего тебе сказать.
— Зато мне есть что сказать вам. Можно поговорить наедине или в холле… а то и в баре за бокалом чего-нибудь, если вы предпочитаете такой вариант, — произнес он, поражаясь собственной дерзости.
Видимо, характер Джека обладает свойством передаваться.
Лицо Брента вспыхнуло. Он шире растворил дверь.
Переступая порог, Нед боролся с желанием бросить взгляд на Джека, который, как он знал, наблюдает за сценой на расстоянии.
— Очень хорошо. Говори, если тебе надо. Но быстро. На этот вечер у меня есть планы получше, чем трата времени на жалкое ничтожество вроде тебя.
Нед заставил себя говорить негромко, ровно.
— Вы нашли нас, потому что у вас были возможности, а мы оставляли следы, но теперь нет ничего
— Возомнил, юноша, что можешь вывести меня на чистую воду? У тебя нет ничего! Думаешь, Уокеры поверят твоей глупой истории? Где факты? Твое единственное доказательство сейчас на морском дне, раздувшаяся кормежка для рыб. — При виде страдания, выразившегося на лице Неда, Брент улыбнулся. — Это твоя единственная карта, Синклер. Я вижу. Ты жалок, как и все ваше семейство!
Нед стал сжимать и разжимать кулаки. Легкие ему словно сдавила невидимая липкая рука. Дыхание стало поверхностным, а Брент все больше распалялся, явно получая удовольствие от собственных разглагольствований.
— Твой никуда не годный папаша бросил вас всех на произвол судьбы, а потом твоя слабовольная, такая же бесполезная мамаша покинула своих детей, совершив наивысший акт трусости. Оба покойники, никчемные родители.
Нед чувствовал, что шевелит губами, но не был уверен, издает ли при этом какие-либо звуки. Он не слышал ничего, только яростный шум крови в ушах и внутренний вой злости, такой громкий, что Нед уже переставал понимать, где находится.
Внезапно оказалось, что Брент навис над Недом, тыча ему в грудь мясистым пальцем. Его безобразное лицо было так близко, что Нед чувствовал отвратительный запах прогорклого чеснока и неразбавленного виски. Это его оскорбило, как и все в Бренте. В ушах у Неда странно зазвенело. Казалось, он больше себе не хозяин. Глаза у него сузились, а рот скривился в злобном оскале.
— Ваша порода не из прочных, Синклер. Нет, ты пойдешь по стопам этих слабаков, безвольных нищих, твоих родителей, станешь…
Внезапно Неду показалось, что по лицу Брента скользнуло удивление, сменившееся смятением. Потом он один раз покачнулся и навзничь рухнул на пол, выложенный плиткой.
Склонившись над ним, Нед услышал, как Брент пробормотал что-то нечленораздельное, а потом по его грузному телу прошла судорога, словно от электрического тока. Быстрый спазм сменился раскачиванием и битьем об пол. Не в силах оторваться от этого зрелища, Нед в ужасе наблюдал, как кулаки упавшего вздувались, превращаясь в шары. Это были последние схватки агонии. Потом тело расслабилось, подчинилось смерти, лицо обратилось в маску, навеки остановившийся взгляд устремился вверх, на потолочный вентилятор. А тот все вращался, издавая свой обычный негромкий стрекот, безразличный к драме, разыгравшейся внизу.
Неду казалось, что он уже целую вечность сидит на корточках возле трупа, но по часам на запястье мертвеца он видел, что прошло не больше двух минут. Покачав головой, Синклер поднял взгляд на безжизненное лицо Брента с пятнами пота и струйкой слюны медленно ползущей к воротничку рубашки.
Не было необходимости щупать пульс, и так совершенно ясно, что Брент мертв. Оглушенный Нед оторвал взгляд от обвисшего лица покойника и, не веря собственным глазам, в ужасе воззрился на предмет, который сжимал в руке, — большое стеклянное пресс-папье. Орудие, которое он обрушил на голову Брента, было размером с яблоко, с картой мира, выгравированной на гладкой поверхности. Он почти ожидал, что континенты будут измазаны кровью, но глобус, мягко поблескивающий в неярком свете, блестел чистотой. В полной растерянности, инстинктивно, он вытер шар о сорочку, словно пытаясь уничтожить всякий след смерти.