Золушка для плохиша
Шрифт:
– Видел тебя на празднике тети Яны. Вообще не пожалел, что пошел. Такое представление вы устроили.
– Ты там был?
– Конечно. А кто, по-твоему, съел все бутерброды с икрой? – удивленно спрашивает он. – Я постарался.
– Ясно.
М-да, теперь я хочу, чтобы Златка с Родионом поскорее вернулись.
Дожили.
Мне нужна сводная сестра.
Какой откат до глючных заводских настроек.
– Так, Джеки Чан в коротких шортах. Ты в курсе, что слова «ясно» и «понятно» - убийцы диалогов?
– Понятно.
Пусть
– Вот ты вредная. Но я бы все равно с тобой затусил.
– Краснов, напомни, чтобы я тебе потом по морде дал.
Мартынов! За моей спиной Демьян!
Что делать-то? Бежать от него или к нему?
На месте сидеть. – Подсказывает внутренний голос.
– Конечно, дружище. – Парень встает, и прихватывает свой стакан.
– Сначала почку свою предлагал, за полезную инфу, а сейчас хочешь в морду дать. Что ты за человек такой? Джеки Чан, что ты в нем нашла?
Да уйди ты уже.
– Петь!
– Ухожу, ухожу. Одна стены разглядывает, с видом умершей касатки, а другой рычит, будто ему на хвост наступили. Я должен был родиться во времена балов. Зажигал бы с Пушкиным, а не… Я ушел.
Секунда.
Вторая.
Демьян садится рядом, и когда я не сдвигаюсь с места, подхватывает на руки и сажает к себе на колени.
– Ты обалдела?
Он злой.
Что?
Какого черта он злится?
глава 42
Я секунд десять смотрю на его переносицу, пытаясь понять, успеет ли мой кулак долететь до него или же оперативный Мартынов сумеет увернуться?
– Не хочешь рассказать, какого черта ты здесь делаешь? – рявкает Демьян, дыша так, будто только что обогнал скоростной поезд на трехколесном велосипеде. – Я весь во внимании.
Вот дура.
Надо было бить не думая.
Он заслужил, но все равно продолжает нарываться.
А я ведь давала ему десять секунд на извинения. Проспал свой шанс встретить счастливую старость.
– Сейчас мне хочется тебе врезать, но еще больше хочется узнать, с чего ты решил, что можешь вот так появляться и орать на меня? Мама в курсе, что ты в клубе? Смотри, если узнает и про меня, то на цепь посадит.
Челюсть Демьяна сжимается, он закатывает глаза, и мне становится чуточку неуютно сидеть на нем.
– Все сказала?
– Могу и продолжить.
– Вперед.
Нет, он издевается надо мной.
Прикусываю нижнюю губу, не зная, что сказать.
– Ну давай. Продолжай. Мне «безумно» интересно послушать тебя.
С «безумно» он явно переборщил. Вон как зарычал, произнося это слово. А вообще, пусть рычит. Мне плевать будет, даже если он лаять начнет и перекусает здесь всех.
У меня иммунитет на бешенство.
– Отстань, – бурчу и пытаюсь слезть с него.
– Не-а. Здесь посидишь, – он качает головой, мол, фиг тебе, а не место на диване. Задница останется на моих коленках, потому что я так захотел. – И лучше не дергайся. Оливка, я серьезно, не зли
Говнюк.
Мартынов – самый настоящий говнюк.
Пока он по сторонам смотрит, нервно задрав голову, я действительно пытаюсь слезть с него, но у меня даже приподняться не получается. Вцепился, как овчарка в свою косточку, и не отпускает.
– Отпусти. Или я…
– Что ты сделаешь? Позовешь на помощь того, с кем возле бара зажималась? Или другого, который не успевает за коктейли твои платить?
Я не реагирую и просто смотрю в сторону на Петрушку Краснова, который стоит недалеко от нас и улыбается.
Нет.
Он ржет, и я сквозь музыку слышу его смех морской свинки.
Ну, не идиот ли?
Теперь понятно, почему у Мартынова пар из ушей валит.
Только вот как он мог подумать, что я на такое способна? Как мог? Да у меня на лбу написано, что клубы – это зло, а телки, которые здесь задницами крутят, – неудовлетворенные жизнью мартышки.
Кстати, если я и поняла причину его наезда на меня, то это не значит, что я про нее забыла.
Перестаю брыкаться, расслабляясь, и скрещиваю руки на груди.
– Соображай, Мартынов. И делай это в темпе, пока твой феерично тупоголовый друг-весельчак не скрылся из виду.
– Краснов! А, тот гробовщик в галстуке, который около бара с кем-то разговаривает, – твой друг Зимин?
– Ага.
– Ты с ним пришла?
– Вау. Человек умнеет прямо на моих глазах, – хлопаю в ладоши, головой качая.
– Дарвин бы ногу свою отдал за возможность увидеть такое зрелище.
Демьян внимательно смотрит на друга, и в его глазах читается облегчение. Сидя на его коленках, я почувствовала, как он постепенно расслаблялся.
Он, но не я.
– Привет, – вдруг примирительно говорит он, целуя меня в волосы. – Какая ты красивая.
– Отелло недоделанный, ты что себе позволяешь?
– Ты не отвечаешь на звонки.
– На звонок! – срываюсь и уже ору, потому что последнюю нервную клетку убила, когда в такси ехала. – Ты позвонил один раз, а перед этим выгнал меня на глазах у своей матери. И после такого ты думаешь, что можно схватить меня и…
– Я же извинился.
– Когда? Чернявый, у меня нет проблем с памятью. Нет и никогда не было.
– Когда говорил, что ты не сможешь отказаться загорать со мной на пляже. Ты не сообразила, да?
– Нет! – Не сдерживаюсь и все-таки бью его по руке. По той, которая нагло гладит мое бедро. – Только идиот сможет расценить это как извинения. Стоп! Ты еще тогда знал, что выставишь меня?
– Я рассматривал все варианты.
Демьян пожимает плечами и утыкается головой мне в шею. Я готова завизжать от долгого молчания, но беру себя в руки. Черт, я реально дура. Зачем вообще собираюсь его выслушать? Что он мне расскажет? Как хотел выкрутиться перед матерью? Предложит видеться за ее спиной? Надо валить отсюда. Но он не отслоняется, так и продолжая дышать в мою ключицу.