Золушка по имени Грейс
Шрифт:
Меня смущала эта идея. Нет, безусловно, то, что мы можем не пустить сюда убийц, шпионов и маньяков — радовала. Все же хочется жить в уютном и безопасном месте. Но к чему приведет такой искусственный отбор? Природа, как известно, не терпит пустоты. Думаю, если мы не допустим их сюда, то здесь появятся свои. Самозародятся так сказать. Любой домашний тиран может перейти границу и стать убийцей.
Я пыталась донести до всех свои мысли, но, очевидно, не слишком преуспела. Хотя с тем, что я иномирянка все свыклись достаточно быстро, но так же дружно все утверждали, что читать меня, даже когда я полностью открывала мысли —
Возникло довольно много отвлеченных споров по поводу убийц. Что делать, если ты видишь такого перед собой? Маньяка? Просто морального урода?
Решили, что таких, всё же, пускать не будем. Убийц будем передавать властям. С объяснениями — где именно труп и прочими деталями. Мы не верховная власть. Мы не будем брать на себя функцию суда и карательных органов. Думаю, нам это вообще противопоказано. Иначе мы очень быстро начнем презирать людей. А там и до грязных решений не так далеко. Я рада, что смогла объяснить свою точку зрения. Рассказ о Испанской инквизиции весьма впечатлил моих друзей.
Иногда я жалела, что читала всегда так бессистемно. Как бы пригодились сейчас нам всем знания по земной истории! Скольких ошибок помогли бы избежать.
но одно мне удалось донести.
Мы — не судьи! Скорее уж, следователи и, возможно — наставники. Но тут нужно быть предельно аккуратными. Легко скатится в морализаторство и презрение к окружающим.
Пожалуй, этот дар, которому мы так радовались первые часы, вполне может превратится в проклятие.
Я всегда любила "Лезвие бритвы" Ефремова. Теперь я вижу, что у нас есть свое лезвие, по которому нужно пройти…
Глава 72
Не знаю, права ли я была…
Нас всех, и меня в том числе, все же пьянили новые возможности. Мы учились ставить блоки друг от друга. Казалось, что больше нам опасаться нечего. Но к вечеру, когда мы сели ужинать в огромной пустой кухне, решив, пока нет слуг обедать здесь, зашел разговор о наших новых силах и возможностях.
И лорд Райв начал рассуждать, что мы сможем, возможно, лечить душевно больных или, например, алкоголиков. Мы сможем корректировать поведение любого человека, представляете?! Он был полон энтузиазма и желания причинять добро. И не он один. И я не знала… не могла найти слов, чтобы объяснить, почему так делать нельзя! Почему никогда никого нельзя менять! Одно дело, если человек хочет сам вылечиться от алкоголизма и идет к доктору, и совсем другое, если его походя "исправит" кто-то из магов. Это отвратительно! Это первый шаг к тому, что бы стать тиранами и убийцами.
Думаю, у меня просто не было выбора. Или я его не видела…
Я попросила всем налить чаю и заговорила. И то, что я говорила вызывало у них неприязнь, раздражение, возможно — ненависть…
— Давайте поговим о любви. Вы знаете, я люблю всех вас. Вы мне дороги, вы все… Вы читали это в моей душе в первые минуты, когда мы все были открыты друг другу. Но лорд Райв, скажите, моя любовь к мужу и любовь к вам. Равны ли они? Одинаковы ли?
— Какой нелепый вопрос, леди Грейс! Совершенно очевидно, что мужа вы любите больше, чем меня. И это нормально и…
— Достаточно, лорд Райв. Простите, что перебила. У нас у всех договорные браки. У всех, в том числе и у меня и Грея. Но такая любовь, как у меня и мужа… Есть ли у кого-то
Тишина была мне ответом. Да, во всех парах сложились хорошие отношения, там присутствовали и тепло, и доверие, и страсть. Но ни в одной паре больше не было вот той самой искры, того огня, в котором можно гореть и греться всю оставшуюся жизнь. Тут уместно было бы сравнение со всеми этими фантастическими истинными парами. Но я не хотела углубляться в такие дебри. И я продолжила:
— Скажите, ведь каждый из вас хоть на секунду, хоть на миг позавидовал нам?
Все молчали. А я продолжала бить их по самому больному месту.
— Ведь правда, что такая любовь, которая связала меня с мужем — огромная редкость и ценность? Ведь она — прекрасна?
— Леди Грейс, я не понимаю, почему вы так заостряете на этом внимание? Ну, хорошо, я скажу честно — да! Да, я испытал зависть к вам! Я живой человек и могу испытывать не самые светлые чуства. Но я понимаю, что зависть эта недостойна. И я подавил её.
— Не нужно подавлять, лорд Рейн! Зачем? Давайте, снимите блок и я немедленно организую вам с леди Финой такую же точно любовь! Вы и она будете любить друг друга всю жизнь искренне и взаимно! Хотите?
— Конечно нет! Я не кукла, что бы любить по приказу…
— А человек, которого вы собираетесь облагодетельствовать излечением от алкоголизма? Он — ваша кукла? Вы кто? Вы высшая сила? Вы решаете, кому и как жить? А кто дал вам это право?
Я уже почти кричала!
— Но вы все сидите и мечтаете об этом. Знаете, родные мои, думаю вот с этого момента и началось сумасшествие магов прошлого. С того момента, как они почувствовали себя выше слабых и убогих крестьян, а потом выше дворян, а потом выше слабых магов… Из самых благих побуждений они начали сначала легко воздействовать на людей, а потом делать ментальными рабами и сжигать ненавистью целые области. Запомните — внутренний мир любого человека, крестьянина, сумасшедшего или даже маньяка — табу. Навсегда. Иначе новые войны могут быть еще страшнее старых.
Пауза длилась очень долго…
А потом лорд Биг, как самый практичный, спросил:
— А тогда зачем нам этот дар, леди Грейс?
— А кто вам сказал, что это дар? Это, лорд Биг — очередное испытание. И думаю, вот оно то и будет самым тяжелым в нашей жизни.
Я чувствовала себя вымотанной, но это было только самое начало. Спорили долго, приводили разные доводы, фыркали друг на друга и тут же остывали… Наконец пришли хоть к какому-то общему знаменателю.
Дар — максимально скрыть. Никогда и ни при каких условиях не лезть "исправлять" человека. Помогать правосудию. Убийц, насильников и маньяков отдавать под суд без жалости. Но давать следствию улики и самим не принимать решения о наказании.
Мы только проводники, а не судьи.
Есть формы фобий, которые мы можем вылечить. Никогда и ни при каких условиях не делать этого в одиночку. Только коллегиальное решение не менее семи человек. Да, это будет сложнее физически — собраться всем вместе. Но жизнь — слишком большая ценность. Много что мы успели обсудить.
Мне было безумно жаль, что я так грубо проехалась по больным местам близких мне людей. И в конце вечера и извинилась.
Все уже прилично научились держать блоки, но все приоткрылись и дали мне почувствовать, что в них нет злости и раздражения на мои слова. Скорее — тихая грусть.