Зомби по имени Джон
Шрифт:
– Прости, не достаточно для?.. – спрашивает Джон, тут же собираясь извиниться за остальные вопросы, когда слышит за своей спиной грохот. Он оборачивается одновременно с человеком на койке, действительно раскрасневшимся и немного опухшим.
Рамси удовлетворенно потирает руки, скинув все сложенные вещи с одной из двухъярусных кроватей у стены, и кладет свой рюкзак вниз.
– Эй, эй, парень, – хрипло зовет его человек, – это койка Большого Мориса, и ему, блядь, очень не понравится то, что ты сделал.
– А ты видишь здесь другую свободную койку? – Рамси хмыкает, садясь на нижнюю кровать и с удовольствием
– А, похер, – человек снова кутается в свои не раз подшитые одеяла, – сам будешь разбираться.
– Спасибо, – тихо говорит ему Джон, забыв уже о своем вопросе и распрямляясь, – мы постараемся больше не шуметь.
Человек что-то невнятно бурчит в одеяла, и Джон отходит к выбранной Рамси кровати. Почему он уже знал, что это будет кровать какого-нибудь Большого Мориса, Ублюдка Маркуса или Громилы Моргана?
– А если серьезно, ты уверен, что… – он встречает наглый и прямой взгляд Рамси и не продолжает. – Ладно, и что теперь?
– А теперь мы отдохнем, Джон, – тяжело выдыхает Рамси. – Потому что не знаю, как ты, а я собираюсь, пока все эти миножьи членососы не надраят свои потные подмышки, вздремнуть на, мать ее, нашей первой кровати за хер знает сколько недель. Глянь-ка, у них даже белье есть.
Джон молчит, упрямо сжав рот и оглядывая забитые чужими вещами койки; он только сейчас чувствует, как нечеловечески ноют его ноги после очередного долгого перехода, и тоже не против хотя бы присесть. А Рамси пока задумчиво пожевывает нижнюю губу, опираясь на колени.
– Хотя не. Выспаться мы всегда успеем, а сейчас я, пожалуй, хочу потрахаться, Джон, вот что, – и Джону кажется, что Рамси говорит это так громко. Но он перебарывает мелькнувшее чувство стыда и просто продолжает разговор, не повышая голос.
– Д-да. Наверное. То есть здесь должны быть туалеты и всякие подсобки, можно будет пойти куда-нибудь и передернуть, если хочешь.
И когда он говорит это так сухо и прохладно, то резко понимает, что в какой-то уже упущенный им момент начал воспринимать секс с Рамси… даже слишком физически. Как что-то, сравнимое с потребностью в сне, еде или сигарете. Но, наверное, это было скорее хорошо. Хотя бы потому, что с Рамси это никогда и не было чем-то другим. С ним это никогда не было просто сексом, или страстным влечением, или вообще чем-то чувственным. Это было инстинктом. Животным, требовательным, высушивающим рот и скручивающим кишки. Волчьим желанием залезть сверху, закусить сухой черный подшерсток на шее и закончить после нескольких дерганых рывков. Джон задумывается над этим и над тем, будет ли он теперь вообще когда-то что-то чувствовать в постели. Он думает, что ему нравится ничего не чувствовать. Он хочет, чтобы это хотя бы немного побеспокоило его.
– Не, Джон, понимаешь, – Рамси, как и всегда, вырывает его из задумчивости своим липким тоном, – если бы я хотел тебе в кулак присунуть, я бы так и сказал ведь, верно? А я, кажется, ясно выразился. Я хочу потрахаться с тобой.
– Нет, подожди, Рамси, – Джон понимает сказанное через секунду и хмурится, бросая на него косой взгляд. – Мы не будем… я не буду с тобой трахаться здесь, – он говорит это совсем тихо, но твердо.
– Потому что?.. – но Рамси только издевательски тянет слова.
– Потому что, во-первых, я не собираюсь потом ходить по Гавани, как… как будто
– Так ты из-за этого, что ли? – Рамси отрывисто смеется. – Ну, можно же и не так, волчонок. Я могу тебя и в бедра трахнуть. А могу и объездить тебя, знаешь. Как я говорил, ты немного изменил мое мнение насчет… вещей, – он неожиданно протягивает руку и щиплет Джона за зад. И хотя скорее за толстые штаны, чем за кожу, Джон все равно резко шагает в сторону.
– Во-вторых, – проигнорировав все это, продолжает он, – я не буду трахаться с тобой при людях.
– При ком? – Рамси выразительно обводит взглядом пустой спортзал.
– Они могут в любой момент вернуться, – опять хмурится Джон. – Не строй из себя ребенка, который ничего не понимает.
– Не понимает что? – но Рамси только язвит. И опять задает правильные вопросы. – Джон, ты стыдишься меня?
– Я тебя не стыжусь. Между нами нет ничего такого, чего надо было бы стыдиться, – Джон качает головой. – И я не хочу, чтобы было.
– Ладно, – Рамси тяжеловато поднимается, – если тебя так смущают любопытные взгляды, волчонок, – он скидывает свой рюкзак к вещам Большого Моргана-или-как-его-там и сдергивает с кровати одеяло, – в изоляторе меня научили, что с этим делать.
Джон, скрестив руки на груди, скептически наблюдает за тем, как Рамси тщательно занавешивает одеялом нижнюю койку.
– Это там было, да? – наконец не выдерживает и спрашивает он. – Твой… такой опыт?
Рамси косится на него, приподняв бровь.
– Ты спрашиваешь меня об этом уже третий раз, Джон. Не слишком интересуешься?
– Наверное, я ничего не знаю о твоей “личной жизни”, кроме насилия, насилия и насилия. Кроме Джейни. Кроме той девушки, о которой ты говорил сегодня на обеде, – Джон пожимает плечами. – И мне интересно, может быть, кроме всего этого, там было хотя бы что-то… нормальное.
– Ну, у нас с тобой сейчас “что-то нормальное”, Джон, – хмыкает Рамси, закончив и повернувшись к нему. – То есть я еще не делал тебе больно вроде бы. Это довольно… нормально.
– А до меня? Я же не буду каким-то исключением, Рамси, и я хочу понять, как работают правила, – Джон продолжает упрямиться, а Рамси смотрит на него, слегка-слегка прищурившись, и снова выглядит довольно уставшим.
– Ты правда хочешь, чтобы я рассказал тебе о моей… личной жизни, Джон? Прямо сейчас? – он спрашивает, на секунды перестав играться, и Джон слышит его тон. Джон слышит слишком много его прошлого в эти секунды. И в нем нет ничего нормального, никогда не было, он понимает резко это и слепую наивность своего вопроса.
– Нет, – он вздыхает. – Ты прав, Рамси. Не сейчас. Может быть, когда-нибудь, когда тебя от меня будет отделять пуленепробиваемое стекло, о’кей?
– О’кей, – приязненно соглашается Рамси. – Тогда и мой ответ – нет. Не в изоляторе. Но правда, хватит спрашивать, Джон, в следующий раз я разозлюсь, – он предупреждает об этом так спокойно и откидывает одеяло. – Так что? Хочешь, можем даже пососаться немного, чтобы тебе расслабиться.
– Нет, Рамси, я же сказал.
– Ну, твое дело, надоело уже тебя уговаривать, – Рамси фыркает. – Захочешь – я буду внутри, но сегодня я не насильник, – он залезает под одеяло, плотно занавешивает край и, судя по скрипу пружин и легкому похрустыванию костей, вытягивается на кровати во весь рост.